Осознание - [49]

Когда мы выпутались, я разложил параплан на земле и укатал его так же, как и в прошлый раз. К машине мы шли хитро. Одной рукой я обнимал параплан, а за вторую руку меня тянула вперед Настя.

- Не полезу я второй раз. - не притворяясь, а на самом деле испуганно ответил я, когда Анастасия спросила, полечу ли я еще. - Я туда еле забрался. Думал, помру по дороге. Не с моими легкими курильщика и больными коленями делать забеги на скорость и высоту.

Я все это говорил, а она смеялась с моего напуганного лица. В машине я закурил, приходя в себя, и невольно рука у меня потянулась за бутылкой коньяка. Налив нам по чуть-чуть в пластиковые, когда-то бывшие одноразовыми, стаканчики, я отложил бутылку и поднял тост.

- За тебя.

- За меня!? - удивилась Настя.

- Да, за тебя. - утвердительно сказал я и выпил. Она улыбнулась мне смущенно и тоже выпила.

- Ой, жжет. - сказала она, прижимая ладошку к горлу.

- Насмеялась так, что ли? - спросил я, закуривая. - Воды дать, запить?

- Ну, кто коньяк запивает водой? - возмутилась смешно Настя и тоже срочно закурила. Словно ну вот все вокруг коньяк только закуривают, а не закусывают.

Скоро мы уже направлялись к дому. Мы не остановились в деревне, как намечали. Мы без остановок летели к дому. Только когда остановился на взлетном поле, куда свернул по дороге, я решил, что больше никуда спешить не надо.

Я развел костер, пока Настя изучала ангары. Костер пылал высоко и настолько жарко, что рядом было невозможно стоять. Ожидая, пока он чуть прогорит я показал девушке домик диспетчерской. Прочитал ей последние записи неизвестного пилота. Ее они впечатлили и вызвали налет тихой грусти. Она сидела как тогда Наталья, но только не вращалась. Наверное, ее раздражал скрип. Когда костер чуть прогорел, мы вернулись к нему. Я притащил два стула из диспетчерской. И мы смеялись с того, как все это выглядит. На взлетном поле стоит два стула. На них сидит отмороженная парочка и жгут костер. Ах да, еще из двух банок консервов едят с одного ножа. От смеха процесс еды становился невыносимо сложным. Я подцеплял кусочек рыбы из ее банки, держал на весу, пока она совладает с собой. И она, улыбаясь, аккуратно зубками снимала мясо и, жуя, продолжала чуть не давиться смехом. Я был не в лучшей форме. Тоже хохотал от любого ее движения. Казалось, покажи она палец и я как в детстве в таком же состоянии буду и с него смеяться. А если усложнить программу и начать его сгибать, то просто умру от хохота. Успокоиться хоть немного нам помог коньяк… ну, вы поняли, из одноразово-многоразовых длительного применения стаканчиков. Хлеб мы просто ломали, несмотря на то, что нож был в руках. Так было забавнее. Отрывать кусок за куском и пытаться мокнуть его в банку.

Мы даже наелись. А вроде ничего особого и не было. Рыба да хлеб. Ну, коньяк еще. В город мы въехали часов в пять вечера. К шести были на КПП района. Вот тогда-то мы и встретились с ее парнем.

Я ожидал увидеть этакого верзилу с автоматом, который на его фоне кажется игрушечным. Но паренек оказался невысокого роста. С темными короткими волосами, что были еле видны под пилоткой с кокардой глядящих. Он был на посту у шлагбаума. Ни я, ни Настя не спохватились вовремя, не остановились или не свернули, или хотя бы предупредили друг друга. Всю ситуацию от некрасивой концовки спасла Настя. Она, когда я остановился у шлагбаума, вышла из машины и громко, чтобы ее парень слышал, сказала:

- Спасибо вам большое! Я уж думала обратно пешком придется идти. Тут уже я сама доберусь. - И, не ожидая моего ответа, она пошла навстречу своему парню. Подбежала к нему и повисла на шее, целуя. Парень, не зная куда деться, просто нажал на педаль и шлагбаум, быстро поднявшись, дал мне дорогу. Я, не задерживаясь, поехал домой. Не смотря на такое сбитое прощание, я не переставал улыбаться и вечером, когда проснувшийся Василий опохмелялся и ужинал, давая себе зарок прекратить пить.

Я не стал ему рассказывать ничего. Просто сказал, что да, ездил, летал, понравилось и, что он зря так вчера напился и не поехал со мной. Василий кивал и отвечал, зато он вчера кажется, завербовал себе еще нескольких глядящих, которые поедут с ним.

Я рано лег спать. Понедельник надо встречать бодрым и выспавшимся. Наверное, впервые за долгое время мне снился не кошмар и что-то хорошее. Только жаль я этого не помню.

Впечатления от моего первого полета в жизни сопровождали меня всю следующую неделю. Работа давалась с трудом. Я стал невнимательным. Я стал рассеянным. Это замечали пока только мои сотрудники. Я меньше внимания уделял рабочему графику. Даже разбирая, собирая двигатели самостоятельно, я ощущал, что в моих руках кольца управления. Я чувствовал, как вибрируют стропы и все тело вместе с ними. Эти остаточные ощущения преследовали меня даже когда я обедал в столовой. Даже когда ехал в машине. Даже когда заполнял журнал учета рабочего времени. Они ослабли только ближе к четвергу, когда мы вплотную занялись решением задачи, поставленной нам начальником завода.

В тот день, объявив,. что у нас выездное заседание, мы погрузились в заводской грузовик и выехали на присмотренное к сожалению не мной место. Домик, подобранный для наших целей, прятался в глухих дворах старой части города. Он был, как и окружающие здания разрушен до цоколя. Зато помещения в цокольном этаже практически не пострадали и на нашу радость имели отдельный вход. Как я понял, раньше помещение занималось какой-то не большой фирмой. Столы и компьютеры не работающие, принтера и офисные стулья-вертушки. Мы осмотрели помещение и решили, что оно нам полностью подходит. Начальник завода был доволен, а, следовательно, наши дополнительные предложения уже смысла особого не имели.