Осознание - [44]

Я открыл ей дверцу и сказал, что с такой красавицей хоть на край света. А мне понравилась та улыбка, с которой она посмотрела на меня, усаживаясь в машину. Закрыв дверь, я сел за руль и уверенно повел машину на выезд из района.

Дальше началась просто фантастика. Подъезжая к воротам, я заметил, как напряглась девушка на соседнем сидении и, успокаивая ее, положил свою руку поверх ее, лежавшей на закрытом чулочком колене. И она не возмутилась моему жесту. Не оттолкнула мою ладонь. Даже не посмотрела в мою сторону, словно ничего не заметила. Вот так, держа свою руку на ее, я подъехал к КПП и, как и ожидал, солдатик, даже не подходя к машине, узнав меня, просто поднял шлагбаум.

- Это твой парень? - спросил я, когда мы миновали бетонные блоки вдоль дороги на подступах к КПП.

Она покачала головой. Я сказал «ну и, слава богу» и, с сожалением оставив ее руку, включил музыку и перекинул скорость на четвертую, уходя по прямой к выезду из города. В дороге до выезда она не единожды удивилась, какой чистый звук у меня в машине от такого древнего магнитофона. Я улыбался и слушал свои любимые песни, радуясь, что девушке тоже нравилась такая музыка.

Только на выезде из города, когда у нас взяли документы, я узнал как ее зовут.

- Анастасия. Настя? - спросил я ее.

- Да. А я разве не представилась? - изумилась она сама себе.

- Представь нет. - сказал я смеясь. - Поехала с незнакомым мужиком, который даже имени твоего не знает. Она смеялась, когда мы проезжали блокпост, и сказала, чуть успокоившись:

- Ну, я-то тебя знаю. Ты Артем. Начальник одного из цехов завода. Я кивал, а она перечисляла, что еще обо мне знает.

- Ты уезжаешь из города в половину восьмого. Работа на заводе начинается у тебя в восемь. Ты получаешь у себя сто десять единиц в день. Ты сам говорил. А про время мне мой парень говорил. А еще он говорил, что ты возвращаешься часто значительно позже того, как по идее заканчивается работа… ну, даже с временем потраченным на дорогу. Что у тебя скорее всего в городе постоянная подружка. И ты у нее задерживаешься. Это правда? Я удивленно посмотрел на нее и сказал:

- Неа. Нет у меня подружки в городе. Даже друзей не осталось. Раньше хоть приятели были. Семья одна. Но я их уже столько не видел и не знаю что с ними.

- У тебя вообще нет друзей?

- Ну, почему, у меня есть друг. Я-то как раз вчера выходил из клуба, он и его приятели офицеры оставались в нем. Он полковник. Глядящий. Сейчас на юге руководит исправительным учреждением, а сюда в отпуск приехал.

Я не стал говорить, что он приехал специально за мной. Ни к чему ей такое знать.

- Полковник? Глядящий? Вчера он был в клубе? По гражданке, я права? Веселый такой, белобрысый. Наверное твой ровесник?

- Ты его вчера видела что ли?

- Видела? Да ты что? Я вчера весь вечер в его компании провела. Он с друзьями моего парня сидел. Вот мы с ним и познакомились. Он все уговаривал моего парня с ним поехать на юг. Смеясь, я покивал.

- Он сейчас всех уговаривает. Ему сотрудники нужны новые. Чтобы никак не связаны с людьми на его работе были. У него там проблемы с кадрами. Он и мне предлагал поехать. Но я пока думаю.

- А чего думать-то? - удивилась она. - Если там все так, как он говорит, надо ехать немедленно. Там такие зарплаты, такое обеспечении… такая жизнь…

- Не забывай, это каторга. - сказал я не отрываясь от дороги: - Это тюрьма. Это зона. Это как не крути работа надзирателем. Это меня останавливает и не только это. У меня есть дела на заводе, которые только от меня и зависят.

- Ты такой ответственный? - спросила она и я не понял в шутку или всерьез. На всякий случай я просто кивнул, и она сказала: - А мой парень разгильдяй. Служит только потому, что работа не пыльная. Сутки на службе, сутки дома. Да и при оружии всегда. Платят ему копейки. Все спускает в клубе или на пьянку. Я устала уже бороться с этим. Сама конечно не подарок, но так пить нельзя как он. Он же когда напьется совсем с ума сходит, начинает мне что-то рассказывать, доказывать, ревновать к каждому столбу. Она замолчала, смотря в окно. Потом, видно решившись, призналась:

- Он меня даже иногда ударить может. Я присвистнул и спросил ее:

- А чего ты с таким живешь?

Она закурила и, положив аккуратно потушенную спичку в пепельницу, сказала:

- Это длинная история. Пожав плечами, я сказал:

- Нам час ехать только туда. Рассказывай. - подумав, добавил: - Если тебе неприятно говорить об этом, то тогда о чем-нибудь другом поговорим.

Она затянулась и, выдохнув дым, сказала чересчур бодро и с натянутой улыбкой:

- Да чего там. Расскажу. Я в Последнюю ночь была у тетки за городом. Когда началась бомбежка… короче, нам досталось очень хорошо. Дом весь трясся и осыпался внутрь. Я на первом этаже была, тетка с мужем на втором. Они погибли. А меня придавило плитами. Сломало руку. Ребра. У меня до сих пор на правой груди шрам не проходит. Не рассасывается. Так уродливо выглядит. Я лежала там под завалом и выла. Только по моему вою меня и нашли на следующий вечер. Раскопали только к утру. Вытащили. Когда меня несли, я увидела, что рядом с нашим домом тоже воткнулся резонатор. Если бы он сработал, то я бы не выжила. Но он просто воткнулся и не заработал. Нас накрыло тем, что упал в двух километрах от дома. Потом я месяц была в госпитале военном. Сначала как пациентка. Потом стала помогать. Не многим помогла. Ведь у подвергшихся резонированию нет шансов. Когда воздействие перешагнуло какой-то порог, то тело будет разрушаться потом само. Так что из раненых я была только с теми, кто получил переломы… другие ранения. Ухаживала за ними вместе с медсестрами. Влюбилась в хирурга. - она усмехнулась весело и пояснила. - Ему сорок лет. У него погибла в бомбежке вся семья, а тут соплячка вокруг него вертится. Он меня ночными дежурствами чаем сладким поил. Но даже когда я сама к нему прижималась, он ничего себе не позволял. Просто отстранял и велел идти в обход. Однажды я ему призналась, что люблю его, а он мне сказал, что слишком стар для меня, чтобы я нашла себе помоложе. В то время стали поступать раненные с северной границы. Помнишь, была короткая война? Когда северные думали, что мы разбиты полностью западниками, хотели у нас землю отнять. Война шла обычным оружием. Говорят, что когда стало понятно, что у наших просто не хватит сил удержать рубежи, они подорвали резонирующие фугасы на границе и дали залп по тылам врага. Говорят еще, что там было месиво почище, чем у нас в городке после бомбежки. Зато у северян сразу охота воевать пропала. Это я все узнала от раненых, что свозились к нам. Там я познакомилась со своим парнем. Он был легко ранен, но попал к нам вместе со всем своим подразделением. Рассказывал, что попали в засаду, устроенную диверсантами. Наверное, так оно и было. Я не знаю, как тебе объяснить. Я когда поняла, что доктор, ну хирург никогда не будет со мной… я короче… ну как тебе сказать. Я вдруг почувствовала себя такой ущербной. Даже не так. Извини. Мне не описать…