Осознание - [37]

- Вы не курите?

- Такое дерьмо нет. - ответила она, даже не взглянув на меня. Я хмыкнул. Ну, да. Ну, дерьмо. Но я к нему привык.

- Я привык к ним. - сказал я девушке, пожимая плечами.

- А я нет. И мне не нравится этот запах. - сказала она резковато. - Вы можете не дуть в мою сторону?

Я кивнул и старался вообще выдувать вправо от себя. Докурив и потушив папиросу, я набрался смелости и спросил:

- Вы ждете кого-нибудь? Или? - сказал я, думая, что вполне ясно, что может означать «или». Или она просто тут одна и хочет с кем-либо отдохнуть.

- Жду. - коротко ответила девушка и я, кивнув и сказав «Ну тогда извините», стал дальше рассматривать зал.

Я ждал начала программы просто, потому что уже был сыт, мне было хорошо и идти домой, совершенно не хотелось. Тем более что хотелось узнать, что официант подразумевает под словом программа. Сидя и изредка куря в сторонку, чтобы не раздражать симпатичную, но такую резкую девушку, я дождался начала представления.

Сначала выступали два юмориста, передразнивая друг друга и пытаясь шутить над глядящими, которых в зале было масса. Не сказать, что было совсем не смешно, но как-то не то, что я ожидал. Под их насмешки над залом и друг другом я допил коньяк и заказал себе еще, сразу расплатившись. Я осознавал, что потратил свою дневную зарплату, но нисколько пока не жалел, даже не смотря на не очень удачное начало программы. Но когда после юмористов на сцене появился парень и под сопровождение гитары запел, я поднялся и пошел к выходу. Опять-таки, не потому, что парень совсем уж плохо пел. Просто, чем тратить время на такое, я уж лучше книгу почитаю новую, решил я. К моему удивлению, то, что я поднялся и вышел в самом начале выступления, привлекло массу внимания. Воздержанно возмущенные взгляды провожали меня до самых дверей. Будто я что-то не так сделал или кого-то оскорбил. Мне было конечно неудобно, но что я мог поделать? Вернуться обратно и сесть?

На улице я закурил и, застегивая куртку, пошел к машине. Открывая замок двери, я заметил выходящей из здания клуба девушку, что сидела за соседним столиком и так негативно отнеслась к моим папиросам.

Она, казалось, была удивлена, что водителем одного такого заделанного внедорожника на весь город оказался я. А я, не особо огорчаясь по поводу так рано для меня заканчивающегося вечера, вырулил с площадки перед клубом и покатил домой. В зеркальце я видел, что девушка зашла обратно. И чего она выбегала?

Дома я, узнав, что мои соседи почти все, договорившись, ушли в кинотеатр, был просто счастлив, что не надо будет с ними тратить час или больше на чаепитие. С двумя тюками парапланов и с книгами в руках я кое-как поднялся к себе и сбросил свой груз во второй комнате, что мной практически не использовалась никак кроме как курилки. Пошел, вымылся и уже чистый и свежий завалился на диван. Достал толстый роман и немедля углубился в чтение.

Роман оказался приятным и на редкость увлекательным. Я с трудом уговорил себя в час ночи отложить книгу и уснуть. С сожалением я усыпал, опасаясь нового кошмара. Я не зря боялся.

Сон восьмой.

Я был мухой. Плотно позавтракав, я метался в поисках удобного места, чтобы отдохнуть, переварить пищу и вычистить ворсинки на лапах и туловище. Пристроился сначала на шкафу, но сразу улетел. По туловище в пыли смысла нет себя вычищать. Мотаясь по комнате, ища не пыльное место, я совершенно случайно направился в угол, где как мне казалось уж грязи быть не должно.

Паутину перед собой я заметил слишком поздно. И ладно бы я не сбавляя скорости направил свой полет в сторону. Удар о стену был бы для меня счастьем. Но я попытался остановиться и по инерции влетел в хитрый узор, сплетенный отвратительным черным пауком, что жил в этому углу и о котором я совершенно забыл.

Нет, я не паниковал. Влипнув в свежую паутину, я понимал, что если сильно трепыхаться, то смогу прорвать ее или даже разрушить полностью. Сил-то во мне было о-го-го! И я бился, методично наращивая скорость крыльев и поджимая и ослабляя лапки, которые увязли в клейкой паутине. У меня начало получаться. Все паутина буквально трещала по швам и ходила ходуном. Мне, наверное, не хватило секунд двадцать. Паук изменил сам себе. Он не стал дожидаться, пока я обессилю. Он бы не дождался этого. Вместо выжидания он вдруг как проснулся. С секунду оценивал состояние паутины и ринулся ко мне. Дело было совсем плохо. Пора уже было паниковать. И я забился еще сильнее. Сам не вырвусь, так хоть паука скину. Даже если он зацепится, у меня появится лишняя секунда, пока он сообразит что к чему. Паук - это простые инстинкты. Убийца и не более.

Я уже видел, как несколько его лап оторвались от паутины. Ну, еще немного! Я бился из последних сил и сам уже почти освободился. Паутина вокруг меня рвалась и, опадая на меня, пыталась еще больше затормозить мои потуги вырваться. Но, начав рваться хоть в одном месте, паутина уже не имеет той прочности… сколько я их прорвал на своем веку.

Но и паук не дремал. Он не упал. Он не замешкался. Он спешил, и вот мы оба замерли. Я, уставший и обессиленный, и он надо мной. Не гордый, не довольный, никакой. Просто машина для убийства. С секунду мы смотрели в глаза друг другу. Все его восемь глаза выражали пустоту и безысходность для меня. И безысходность эта убила во мне последнюю волю к победе.