Особый дар - [60]
— Еще бы.
Она снова поцеловала его, и на этот раз он ответил горячее, чем тогда, в первый свой приезд в Глемсфорд. Теперь он хотел ее — если можно хотеть с оглядкой.
— Папа придет не раньше трех. Так что у нас есть время.
Она имела в виду — для постельных дел. Словно во сне поднялся он вслед за нею наверх, в просторную холодную спальню, где стояла кровать под балдахином из выцветшего дамаска. Ему просто не верилось, что все это происходит с ним, Тоби Робертсом. Комната так выстыла, что Клэр, проворно раздевшись, сразу юркнула под одеяло. Он лишь мельком увидел ее тело — крупное, мускулистое, но, как она и говорила, без намека на жир.
Он взял ее, и им было легко и радостно. В отличие от Мейзи. Клэр оказалась весьма опытной.
— Ну да, — сказала она наконец. — Мужчины у меня были. Но я всегда умела их выбирать, я ведь разборчивая. Вот и насчет тебя я долго раздумывала. Кстати, если тебе угодно, можешь не придавать сегодняшнему никакого значения.
— А если не угодно? — возразил он и тотчас же пожалел о своих словах. Ведь теперь он законченный предатель. Ну, правда, не вздумай Мейзи вот так, без всякого предупреждения укатить на Ямайку, ничего бы этого не случилось.
— Поднимайся, старик, — сказала Клэр, — надо еще привести себя в порядок.
Они вполне успели привести себя в порядок к тому времени, когда Ллэнгейн вернулся с гольфа и с волчьим аппетитом набросился на сандвичи, которые Клэр даже не позаботилась чем-нибудь прикрыть.
— Рад вас видеть, Тоби.
— И я вас, сэр.
— Слышал от дочки, что вас одолевают сомнения насчет вашего будущего.
Прежде чем ответить, Тоби хорошенько подумал: Клэр смотрела на него в упор.
— Не такие уж они серьезные, эти сомнения. Просто мне надо кое-что обдумать. Порою как-то не хочется обрекать себя на затворническую жизнь, это не по мне.
Ллэнгейн насупил брови и снова взялся за сандвичи.
— Не слишком свежие, — объявил он, — но ничего, сойдет.
— Папочка, ты ведь поел в клубе, так чего же ты?
— Ну разве у них там ленч? Одно название. Кормят все хуже и хуже. — И он снова обратился к Тоби: — В вашем возрасте я учился в Оксфорде и только о том и мечтал, чтобы «обречь себя на затворническую жизнь», как вы выразились. «Безмятежно восседают доны за обеденным столом…» — я только и мечтал стать одним из них. Но вот мозгов не хватило. А у вас хватает. За чем же дело стало?
— Да так, хотелось бы присмотреться к жизни поближе, понять, как устроен мир.
— Лучше, пожалуй, не надо, — ответил Ллэнгейн, раскуривая трубку. — Право, не надо. Мне, например, совсем не нравится то, что я вижу. Но если вам интересно будет познакомиться с работой моего банка, я мог бы это организовать.
— Очень любезно с вашей стороны, сэр.
— Не называйте меня сэром. А то я чувствую себя старой развалиной. Может, я и впрямь старею, но не хочу, чтобы мне об этом беспрестанно напоминали. Вы можете встретиться с одним из наших младших компаньонов, Клайвом Бауманном. Он человек толковый и введет вас в курс дела. Если решите, дайте мне только знать.
— Спасибо. Можно мне подумать немного?
— Сколько хотите. Предложение остается в силе. Но сможете ли вы лучше узнать жизнь, если будете смотреть на мир с точки зрения финансиста, это еще вопрос. Я, например, вам завидую — ведь у вас такие возможности! Клэр, как и я сам, способностями не блещет, не то я непременно пустил бы ее по ученой линии, — сказал Ллэнгейн просто, без тени осуждения, и Тоби показалось, что он совершенно не понимает своей дочери! — В Швейцарии их только надраивали без конца: поплюют, заведут глянец.
— Плевать не плевали, папочка. Но драили действительно с утра до вечера, чуть не ободрали нам всю кожу.
Клэр слушала разговор о себе с затаенным весельем, критические замечания отца нисколько ее не задевали.
— Перчик у нас тоже не блещет, но он сумеет приспособить себя к какому-нибудь делу. А если не сумеет сам, то его приспособят другие, будьте уверены, — сказала она.
Сама того не замечая, она открывала сейчас Тоби истинную свою суть. Сбросила привычную маску этакой туповатой лошадницы, и вдруг оказалось, что с ней интересно и весело.
— Ну, так, — сказал Ллэнгейн, давая понять, что тема эта исчерпана, — когда примете решение, дайте мне, пожалуйста, знать. А временем я вас не ограничиваю — думайте сколько душе угодно. — И он тут же обратился к Клэр: — Можешь нам дать чай пораньше?
— Но ведь ты только что съел кучу сандвичей!
— А кекса у нас не осталось? Того, что испекла миссис Додж?
— Полагаю, кусочек найдется.
— Апельсиновый кекс, — объяснил Ллэнгейн, — очень удачный, думаю, и Тоби от него не откажется. — И пока Клэр освобождала поднос, он вновь заговорил с Тоби: — Надеюсь, на сей раз жена ничего себе не сломает. У нее, знаете ли, бесконечные переломы. Вообще-то ей под силу только «спуск для малышей», но она человек с амбицией. Ваша матушка подобной чепухой не увлекается?
Тоби был огорошен такой забывчивостью, но ничем себя не выдал: просто ответил, что это не по ее части.
— Ах да, ведь она рисует. И к тому же очень здорово. Передайте ей это от моего имени, если похвала такого невежды, как я, что-то для нее значит. Впрочем, помнится, я говорил ей это сам.
Памеле Хенсфорд Джонсон было 22 года, когда к ней пришел первый успех — в 1934 году вышел в свет ее роман «Эта кровать — твое средоточие» (названием книги послужила стихотворная строка Джона Донна, английского поэта XVI–XVII вв.). Позднее ее романы — «Кэтрин Картер», «Скромное создание», «Невыразимый Скиптон» и другие — заняли место в ряду произведений широко известных литераторов Англии.О романе «Кристина» (который известен английским читателям под названием «Невозможный брак») «Дейли телеграф» писала: «Это заметы собственного сердца, написанные проникновенным и опытным наблюдателем».Героиня романа Кристина Джексон, умная и талантливая девушка, мечтает о большой любви, о человеке, которого она встретит раз и навсегда, на всю жизнь.
Когда и как приходит любовь и почему исчезает? Какие духовные силы удерживают ее и в какой миг, ослабев, отпускают? Человеку не дано этого знать, но он способен наблюдать и чувствовать. И тогда в рассказе тонко чувствующего наблюдателя простое описание событий предстает как психологический анализ характеров и ситуаций. И с обнаженной ясностью становится видно, как подтачивают и убивают любовь, даже самую сильную и преданную, безразличие, черствость и корысть.Драматичность конфликтов, увлекательная интрига, точность психологических характеристик — все это есть в романах известной английской писательницы Памелы Хенсфорд Джонсон.
Что может быть хуже, чем быть 39-летней одинокой женщиной? Это быть 39-летней РАЗВЕДЕННОЙ женщиной… Настоящая фанатка постоянного личного роста, рассчитывающая всегда только на себя, Дейзи Доули… разводится! Брак, который был спасением от тоски любовных переживаний, от контактов с надоевшими друзьями-неудачниками, от одиноких субботних ночей, внезапно лопнул. Добро пожаловать, Дейзи, в Мир ожидания и обретения новой любви! Книга Анны Пастернак — блистательное продолжение популярнейших «Дневник Бриджит Джонс» и «Секс в большом городе».
Знакомьтесь, Рик Гутьеррес по прозвищу Кошачий король. У него есть свой канал на youtube, где он выкладывает смешные видео с котиками. В день шестнадцатилетия Рика бросает девушка, и он вдруг понимает, что в реальной жизни он вовсе не король, а самый обыкновенный парень, который не любит покидать свою комнату и обожает сериалы и видеоигры. Рик решает во что бы то ни стало изменить свою жизнь и записывается на уроки сальсы. Где встречает очаровательную пуэрториканку Ану и влюбляется по уши. Рик приглашает ее отправиться на Кубу, чтобы поучиться танцевать сальсу и поучаствовать в конкурсе.
Книга современного итальянского писателя Роберто Котронео (род. в 1961 г.) «Presto con fuoco» вышла в свет в 1995 г. и по праву была признана в Италии бестселлером года. За занимательным сюжетом с почти детективными ситуациями, за интересными и выразительными характеристиками действующих лиц, среди которых Фридерик Шопен, Жорж Санд, Эжен Делакруа, Артур Рубинштейн, Глен Гульд, встает тема непростых взаимоотношений художника с миром и великого одиночества гения.
Июнь 1957 года. В одном из штатов американского Юга молодой чернокожий фермер Такер Калибан неожиданно для всех убивает свою лошадь, посыпает солью свои поля, сжигает дом и с женой и детьми устремляется на север страны. Его поступок становится причиной массового исхода всего чернокожего населения штата. Внезапно из-за одного человека рушится целый миропорядок.«Другой барабанщик», впервые изданный в 1962 году, спустя несколько десятилетий после публикации возвышается, как уникальный триумф сатиры и духа борьбы.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
Творчество Марии Кунцевич — заметное явление в польской «женской» прозе 1930-1960-х гг.Роман «Тристан 1946» написан в 1967 году уже зрелым мастером. В нем по-прежнему сильны романтические мотивы, а сюжет восходит к древней легенде о Тристане и Изольде, хотя события разворачиваются в послевоенной Англии и все действующие лица — наши современники.«Тристан 1946» — роман, задуманный в годы эмиграции, — своеобразная интерпретация древней легенды, миф в современных одеждах. История любви польского «Тристана» и ирландки «Изольды», лежащая в основе повести, по накалу страстей не уступает средневековому первоисточнику.
Творчество Марии Кунцевич — заметное явление в польской «женской» прозе 1930−1960-х гг. Первый роман писательницы «Чужеземка» (1936) рисует характер незаурядной женщины, натуры страстной, противоречивой, во многом превосходящей окружающих и оттого непонятой, вечно «чужой».
Роман американской писательницы Эдны Фербер (1887–1968) «Плавучий театр» (1926) — это история трех поколений актеров. Жизнь и работа в плавучем театре полна неожиданностей и приключений — судьба героев переменчива и драматична. Театр жизни оказывается увлекательнее сценического представления…
Первый роман А. Вербицкой, принесший ей известность. Любовный многоугольник в жизни главного героя А. Тобольцева выводит на страницы романа целую галерею женщин. Различные жизненные идеалы, темпераменты героев делают роман интересным для широкого круга читателей, а узнаваемые исторические ситуации — любопытным для специалистов.