Сперва мы оробели: таким суровым и недоступным показался нам Дзержинский. А когда он начал говорить — оказался внимательным, добрым.
Феликс Эдмундович подробно интересовался нашей жизнью до революции, службой в армии, участием в октябрьском вооруженном восстании, принадлежностью к партии большевиков.
Я рассказал, что в партию вступил 4 июля 1917 года, но в партийную жизнь включился раньше, после Февральской революции.
Дзержинский спросил, какие партийные поручения я выполнял до вступления в партию.
Я ответил, что первое поручение мне дали, когда партия ушла в подполье. Тогда я был подпоручиком 8-го Вольмарского латышского стрелкового полка, стоявшего под Ригой. Поручили мне переправить несколько брошюр и книг в соседний сибирский полк. Выбор пал на меня, потому что я лучше других говорил по-русски. И к тому же офицеру легче было пройти из одной части в другую.
— Ну и как же вы справились с этим поручением? — спросил Феликс Эдмундович.
— Я решил не привлекать к себе внимание. Взял в полковом драмкружке пышные усы, приклеил их поаккуратнее, сложил литературу в мешок и пошел к сибирцам. А когда возвращался обратно, уже стемнело, и часовые открыли по мне пальбу. Вот, думаю, незадача: свои же, вольмарцы, и подстрелят! А то и под полевой суд попадешь как шпион! Только подумал — сзади налетели, навалились на меня бдительные однополчане. Привели к командиру полка, а тот, конечно, с подозрением: «Что это вы, подпоручик, прогуливаетесь ночью у постов?» — «Хотел проверить, насколько бдительны наши солдаты…» И представьте, он издал приказ: мне благодарность, прочим офицерам совет — почаще устраивать подобные проверки. Так я выполнил первое партийное поручение.
— И еще получил за это благодарность от полковника, — смеясь от души, сказал Феликс Эдмундович. — Да, вы находчивый, обстрелянный! Нам как раз такие и нужны.
Затем Дзержинский объяснил нам задачи ВЧК, рассказал о том, что мы должны делать, написал записку коменданту об устройстве в общежитие, о зачислении на питание в столовой, о выдаче личного оружия.
Так мы стали сотрудниками ВЧК.
Через день-два мы уже начали выезжать на операции в качестве стажеров при более опытных чекистах.
Феликс Эдмундович нас не забывал, заходил в оперативный отдел, расспрашивал, давал советы. Он учил нас: чекист должен быть предельно правдивым, честным и дисциплинированным.
— Вот, к примеру, кто-то из вас выполнил задание, — говорил он, — возможно, ему захочется приукрасить свое сообщение, сказать, будто он сделал больше, чем на самом деле. Или наоборот, сочтет какие-то детали незначительными и умолчит о них. А ведь мы будем считать его сообщение совершенно объективным, и это повредит делу. Будьте дисциплинированными: раз уж вам дано задание — нужно его выполнить. Если вам что-то поручили, значит, раскрыли какой-то секрет; если же об этом расскажете другому, третьему — секрет перестанет быть секретом.
Объясняя поручение, Феликс Эдмундович всегда давал понять, что данную работу хочет возложить именно на того товарища, которому она по плечу. Но не давал исчерпывающих рецептов, предоставлял возможность помозговать самому, проявить инициативу. «Вам на месте будет виднее», — говорил Дзержинский.
В июне 1918 года в начале рабочего дня меня и моего коллегу Яна Спрогиса пригласили к Ф. Э. Дзержинскому. Обычно кроме оперативных совещаний к председателю ВЧК вызывали по каким-либо конкретным вопросам. Нас же пригласили к Дзержинскому, не указав причин вызова. Это нас несколько озадачило. «Для чего это мы вдруг понадобились Феликсу Эдмундовичу?» — подумали мы. Переступив порог кабинета, мы увидели, что Дзержинский оживленно беседует с Петерсом.
Дзержинский выглядел сильно исхудавшим, глаза воспалены, но движения его были энергичными, слова твердыми. Поинтересовавшись нашим самочувствием, состоянием нашей работы, он сказал:
— Мы вызвали вас по важному, очень важному делу.
Затем Феликс Эдмундович напомнил нам о колоссальных трудностях, переживаемых молодой Республикой Советов, о разгоревшемся пламени гражданской войны, об оккупации немцами Украины, Белоруссии и Прибалтики, о готовящейся интервенции Англии, Франции и США, о голоде и разрухе внутри страны, о подрывных действиях многочисленных врагов революции. Он рассказал нам о раскрытом в Москве белогвардейском заговоре во главе с Савинковым, о мятеже чехословацкого корпуса.
— Все это звенья одной вражеской цепи, — подчеркнул председатель ВЧК. — Видно по всему, что действует одна направляющая рука, единый контрреволюционный центр. Наша задача — выявить его и уничтожить. Для этого нам нужно проникнуть во вражеское подполье, подобраться к руководящему центру контрреволюции.
Феликс Эдмундович полагал, что начать следует с Петрограда, который продолжал оставаться крупным очагом контрреволюционных организаций. Кроме того, Петроград — важный пункт связи внутренних контрреволюционеров с буржуазными государствами.
— Задачу проникновения во вражеское подполье мы решили возложить на вас, — сказал в заключение Феликс Эдмундович. — Вам, бывшим офицерам царской армии, легче, чем кому-либо другому, выдать себя за противников Советской власти и войти в интересующую нас антисоветскую среду…
