Особое чувство собственного ирландства - [2]
Итак, представьте себе небольшой большой город — Дублин, одну из культурных столиц Европы и всего мира, удержите в воображении громадину его истории и истории всего острова, эту старейшую в Европе — если брать севернее Альп — традицию языка и поэзии, наложите поверх яростную линзу ХХ века в молодой Ирландской республике, наконец-то независимой и вместе с тем вымотанной и уставшей, а потому замкнутой на себя, считай, до 1970-х. Добавьте всемирный Вудсток и несбывшиеся надежды хиппи. Добавьте море музыки — и рок-н-ролл, и не только. В фокальной точке всех этих разноцветных призм возникнет Пат Инголдзби — сумасшедший лирик и романтик, инкарнация Уильяма Блейка, Джеймза Стивенза, Флэнна О’Брайена и всех «Даблинерз» разом, а также ожившее воплощение Уолта Уитмена, Дэвида Хенри Торо и Ричарда Бротигана. В Дублине Пата Инголдзби можно водить школьные экскурсии — а можно и отправиться в романтическое путешествие, хоть вдвоем, хоть в одиночку. И еще с текстами Пата из этого сборника можно странствовать по европейскому ХХ веку — и вспоминать, чем он был уютен, прост, человечен и, по нашим теперешним понятиям, обворожительно медлен и не оцифрован.
В стихах у Пата все это, конечно же, есть, и все они — тоже лирический комментарий к дублинской жизни, репортаж с тротуара, но жанр газетной статьи, фельетона в исполнении поэта — штука совсем особенная. Поэтому публикацией такого сборника на русском языке можно, вероятно, догнать сразу всех зайцев и представить Пата, его Дублин и Ирландию красноречивее всего. Заметим: ни один заяц не был и не будет убит в связи с творчеством Пата Инголдзби, поскольку человека более влюбленного во все живое еще поискать надо. А помимо гуманизма, уюта, красоты и доброты Пат Инголдзби щедро и напрямик дарит нам нечто невероятно важное и опасное: вновь и вновь предлагает взглянуть на наш бешеный образ жизни как на недоразумение, вновь и вновь доказывает нам, что благополучие — оно внутри, оно проще и доступнее, чем мы вбили себе в голову. Едва ли не всей своей жизнью Пат Инголдзби подтверждает: можно и нужно отыскать настоящее главное для себя и держаться его, идти только за ним и грезить только о таком настоящем. В сборнике «Я думал, вы померли давным-давно» («I Thought You Died Years Ago», 2009) Пат говорит: «Странствую в этом мире с тележкой своих книг / и с картонной коробкой, набитой мечтами […] / Нет у меня ничего ценней того, / что терять мне нечего». Эта невероятная свобода, доказанная всей жизнью поэта, — возможно, главный дар сверхразумного Пата Инголдзби нам, действительным сумасшедшим. Да, так можно. Только так, вообще-то, и имеет смысл.
Шаши Мартынова
Рори Галлахеру[2]
«Одинокому воину»
Спасибо за музыку.
Первые два очерка вообще без всяких там хиханек
Правительство отвечает за эту страну. Потому я и адресую это письмо Правительству. Дорогое Правительство, сегодня хлестало дождем. И к тому же было очень холодно. Я видел на тротуаре по крайней мере троих детей этого народа. Они просили милостыню. Я прохожу через центр Дублина дважды-трижды в день. И всегда на земле сидят малолетние дети с протянутой рукой. У этих детей отняли детство. У них те же права человека, что и у любого ребенка в этих краях. Однако дети вынуждены сидеть на улице в лютую стужу и выпрашивать у прохожих мелочь. Это прискорбно неправильно. Прошу вас действовать незамедлительно. Прошу вас не сходя с места положить этому конец. Сделайте что-нибудь сейчас же. Мы всё твердим, какой это ужасный позор, твердим, что такого нельзя допускать. Но дни идут, а дети всё там же. Я заметил, что у одной девочки на О’Коннелл-стрит[3] скверный кашель. Она плакала. Если бы мне пришлось стоять на таком пронизывающем холоде и под дождем, я б тоже заплакал. Обдумайте, прошу вас, возможность назначить министра по правам детей. С детьми в Ирландии творят что-то страшное. Некоторые дети боятся ходить в школу. Просыпаются по утрам с тошным страхом под ложечкой. Я знаю, что министр образования[4] делает все от нее зависящее, чтобы разобраться с травлей в школах. Но у министра много других забот. Не знаю точно, какой именно министр занимается кошмаром полового насилия над детьми. Но, думаю, пришло время назначить специального министра и возложить на него полную ответственность за всех наших детей. Такого министра, какой приглядит за тем, чтобы никому среди нашей молодежи не отказывали в бесценном даре детства, исполненного радости и чудес.
За несчастных детей, вынужденных побираться на наших улицах, некому замолвить слово. Одному Богу известно, каково им. Что им ни скажи, они обычно отвечают просьбой дать им немножко денег — вот до чего привыкли попрошайничать. Вы в ответе за эту страну. Наши дети — очень особые граждане. Они заслуживают лучшего, чем жизнь на подаяние. Прошу вас, вынесите эту важнейшую тему на обсуждение в Дойль[5]. Прошу вас положить конец этой позорной эксплуатации наших самых уязвимых граждан.
Прошу вас, беритесь за дело немедля.
Это ваш долг перед детьми нашей страны.
Холодна и жестка мостовая
20:25. Молодая женщина сидела на тротуаре у стены в Темпл-Баре
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Книга А.К.Зиберовой «Записки сотрудницы Смерша» охватывает период с начала 1920-х годов и по наши дни. Во время Великой Отечественной войны Анна Кузьминична, выпускница Московского педагогического института, пришла на службу в военную контрразведку и проработала в органах государственной безопасности более сорока лет. Об этой службе, о сотрудниках военной контрразведки, а также о Москве 1920-2010-х рассказывает ее книга.