Особо опасен - [7]

Но прежде она задержалась на пороге офиса своего начальника мистера Томми Брю, единственного из оставшихся в живых владельцев банка и носителей славной фамилии, чтобы игриво ему попенять.

— Мистер Томми, вы хуже, чем мы, немцы, — «возмутилась» она на своем безупречном английском, просунув голову в его святая святых. — Зачем вы изводите себя работой? За окном весна! Вы не заметили крокусов и магнолии? Вы, наверно, забыли, что вам уже шестьдесят. Идите домой и выпейте вина с госпожой Брю в вашем прекрасном саду! В противном случае вы рискуете износиться до последней нитки, — предостерегла она его больше из желания продемонстрировать свою любовь к Беатрис Поттер, чем в надежде наставить начальство на путь истинный.

Брю поднял правую руку и добродушно помахал ею, изображая папское благословение.

— Идите с богом, фрау Элли, — произнес он с наигранным смирением. — Если мои подчиненные отказываются выполнять свою работу в течение рабочей недели, мне ничего не остается, как подчищать за ними хвосты по выходным. Tschüss[2] — Он послал ей воздушный поцелуй.

— И вам tschüss, герр Томми. Мои наилучшие пожелания вашей доброй супруге.

— Я ей передам.

В реальности все обстояло иначе, и оба это знали. Сейчас, когда телефоны умолкли и коридоры обезлюдели, а его жена Митци весь вечер играет в бридж с друзьями фон Эссенами, Брю царит здесь безраздельно. Он может подвести итоги уходящей недели или заняться предстоящей. А то и, по настроению, заглянуть в свою бессмертную душу.

#

Невзирая на необычно жаркую погоду, Брю сидел в рубашке с длинными рукавами и подтяжках. Пиджак от пошитого на заказ костюма был аккуратно расправлен на старинной деревянной раме для сушки белья, стоявшей возле двери; «Рэнделлы из Глазго» шили костюмы для семейства Брю вот уже четыре поколения. Стол, за которым он трудился, в 1908 году Данкен Брю, основатель банка, прихватил с собой, отплывая из Шотландии и имея лишь надежду в душе да пятьдесят золотых соверенов в кармане. Огромный, во всю стену книжный шкаф из красного дерева тоже был фамильной реликвией. За декоративным стеклом покоились шеренги шедевров мировой культуры в кожаных переплетах: Данте, Гёте, Платон, Сократ, Толстой, Диккенс, Шекспир и несколько загадочным образом затесавшийся среди них Джек Лондон. Этот книжный шкаф, вместе с книгами, дед Брю принял в счет безнадежного долга. Пришлось ли ему прочесть их? Семейная легенда отвечает на этот вопрос отрицательно. Он просто положил их в банк.

Напротив Брю, как постоянный дорожный знак-предупреждение, висело в золотой раме художественно выполненное изображение фамильного древа. Корни этого древнего дуба уходили в берег серебристой реки Тай. Ветви распространялись на восток в Старую Европу и на запад в Новый Свет. Золотые шишки обозначали города, в которых иностранные браки обогатили родословную Брю, не говоря уже о банковских счетах.

Брю был достойным отпрыском этого древа, пусть даже и последним. В глубине души он должен был понимать, что «Фрэры», как говорили о своем бизнесе члены семьи, — это обреченный оазис. Он, Брю, еще какое-то время продержится, но сам бизнес Фрэров умрет естественной смертью. Да, была еще дочь Джорджи от его первой жены Сью, но ее последним известным ему местом обитания был ашрам под Сан-Франциско. Банковское дело явно не входило в ее планы.

Внешне Брю отнюдь не выглядел мастодонтом. Он был хорошо сложен и в меру привлекателен, с высоким веснушчатым лбом и непокорной рыжей шотландской шевелюрой, которую ему каким-то образом удалось укротить и расчесать на пробор. В нем чувствовалась свойственная богатым людям уверенность в себе, не переходящая, однако, в высокомерие. Лицо, когда его не приходилось «задраивать» в профессиональных целях, приятно удивляло открытостью и, вопреки долгой карьере банкира, а может быть — благодаря ей, отсутствием морщин. Когда немцы называли его типичным англичанином, он от души смеялся и обещал стерпеть это оскорбление с шотландским мужеством. Будучи вымирающей породой, он втайне этим гордился: Томми Брю, соль земли, надежный поводырь в ночи, не биржевой игрок, и слава богу, у него образцовая жена, что особенно ценно за столом в солидной компании, и ко всему прочему он прилично играет в гольф. Так, во всяком случае, гласила молва, и, по его разумению, правильно делала.

#

Последний раз взглянув на показатели закрывающихся рынков и прикинув, как это отразится на банковских накоплениях, — типичное пике в конце рабочей недели, еще не повод вытирать испарину, — Брю выключил компьютер и посмотрел на стопку папок с закладками, сделанными фрау Элленбергер, чтобы обратить его внимание.

Всю неделю он размышлял об этом загадочном банковском мире, где ты знаешь о человеке, которому даешь деньги, в сущности, не больше, чем о том, кто их напечатал. Что касается этих пятничных сеансов, то его приоритеты, по контрасту, определяло настроение не в меньшей степени, чем целесообразность. В хорошем настроении Брю мог провести вечер за реорганизацией благотворительного фонда своего клиента и даже не выставить ему за это счет; в игривом состоянии его могло потянуть к делам фермы по разведению племенных жеребцов, или какого-нибудь спа, или сети казино. Когда же приходило время сводить балансы — эти навыки пришли к нему не столько с семейными генами, сколько с тяжелым опытом, — он предпочитал под музыку Малера анализировать перспективы брокеров, венчурных капиталовложений и конкурирующих пенсионных фондов.