Особенный, или Помеченный болью - [26]

— Он опять уснул, — сообщил вампир.

— Не может быть, — удивился слуга.

Тот быстро пробрался в спальню, проверяя своего хозяина, и вернулся обратно. Аластера смутила опека, которую проявлял полукровка по отношению к его клиенту. Словно тот должен был убедиться в невредимости своего господина.

— Можно мне ручку и бумагу? — спросил Ламиа.

— Может, накопительное устройство? — уточнил слуга.

— Нет, именно бумага и ручка.

— Подождите пару минут.

Аластер остался в коридоре, считая размеренные тиканье маятника напольных часов. Странно, что столь редкий предмет интерьера стоял не в комнате, а за ее пределами. Возможно, они для того парня, ожидающего снаружи.

— Вы продиктуете? — тактично поинтересовался полукровка.

— Нет, сам напишу.

Аккуратно взяв за руку, его проводили к небольшому столику и передали требуемое ранее. Быстро набросав несколько строчек, вампир согнул лист в три раза и протянул слуге.

— Вы можете положить письмо на столик возле кровати?

— Да, конечно.

Полукровка быстро выполнил поручение и повел Аластера вниз, к выходу из дома, все дальше и дальше от загадочного существа, еще больше заинтересовавшего его. Около экипажа мужчина остановился. Он понимал, что в доме может находиться много лишних ушей, да и сам хозяин мог проснуться в любой момент.

— Простите, я могу задать вопрос? — обратился Ламиа.

— Да.

— Ваш господин давно пользуется услугами борделя?

— Давно, — немного резко отозвался полукровка.

— А часто бывало такое, что заказываемые парни уходили раньше, чем положено? — серьезно спросил Аластер.

Полукровка не ответил, да и не нужно было: и так понятно. Сложив несколько фактов, что он узнал в публичном доме, и реакцию клиента, становилось понятно. Излишняя осторожность эльфа была связанна с негативным отношением его бывших партнеров к большому количеству шрамов. А далее два варианта: либо их выгоняли, либо сами уходили. Да, неслабый удар по самооценке. Но с этим можно разобраться позже, ведь прогресс налицо, точнее на тело.

Аластер сел в машину, откинулся на удобное кресло и задумался. Правильно ли он сделал, что оставил записку. Не воспримет ли эльф ее неправильно, не обидится ли? Вампир вспомнил несколько строчек и решил, что не должен.

А написал он следующее:

Пожалуйста, позвольте в следующий раз подготовить вас самому. Не делайте этого заранее. Взамен я выполню одно ваше желание.

Вроде бы простая просьба, без какого-то подтекста, но Ламиа знал, что эльф поймет. Ведь для того, чтобы мужчина сам растянул клиента, его руки должны быть свободны. И у загадочного существа есть один месяц, дабы переварить эту информацию и перебороть страх.

Печать Элизаме

Аластер непонимающе смотрел на свою руку, которую изучал уже не первый час. Все бы ничего и даже превосходно, если бы не одна маленькая деталь. Абсолютно малюсенькая и не поддающаяся никакой логике. Его печать Элизаме изменилась. Не кардинально, конечно, но весьма существенно. Привычные черные орхидеи элегантно обвивали руку на запястье и поднимались к локтю. Только сейчас их стало гораздо больше и уходили они куда выше, чем раньше. И это еще куда ни шло. А вот редкие ярко-алые бутоны фуксии откровенно удивляли. Озорные цветочки словно проросли из ниоткуда и аккуратно вплелись в уже имеющийся букет, бесспорно украшая композицию.

Такое по определению было невозможно. Ламиа никогда и ни у кого не видел, чтобы татуировка имела два вида растений. Да, бывало такое, что цвета различались. Очень редко желтые и белые маргаритки или бледно-сиреневые и малиновые пионы смешивались, украшая запястье. Даже у его родителей темно-бордовые розы переплетались с грязно-розовыми — по-другому их ещё называли «пепел розы», — имевшими насыщенный, богатый оттенок. Причем у отца преобладал темный цвет, а у матери светлый.

Вампир остановился на полувздохе от поразительной догадки. Кончики пальцев пробежались по печати, особенно внимательно очерчивая контуры фуксии, бережно обводя цветок. Не веря собственным мыслям, сомневаясь в их правильности, он решился на звонок. Впрочем, он понимал, что одним звонком дело не обойдётся, поэтому намеревался скорее предупредить о визите. Аластер быстро набрал номер, ожидающе вслушиваясь в гудки.

— Да, дорогой, — раздался знакомый голос сквозь мембрану.

— Доброй ночи, госпожа Ламиа, — поприветствовал он свою мать.

— Я устала от этой официальности. Завязывай. Я уже не одну тысячу лет мама, — возмутилась женщина.

— Сколько-сколько? — шутливо переспросил Аластер.

— А вот сейчас ты нарвешься! — пригрозила Каталин.

— Хорошо, многоуважаемая матушка. Я могу сейчас заехать?

— Да, примерно через час я буду абсолютно свободна, — согласилась она.

— Тогда я скоро прибуду.

— Жду, — она отключилась.

Аластер любил свою мать. Эта великолепная женщина имела много достоинств, самыми главными из которых бесспорно были справедливость и юмор. Ее силе, как физической, так и духовной, мог позавидовать любой. В свое время она отказалась быть Первой Главой Высокого Дома Вампиров, так как считала это мужским уделом, правя из тени супруга.

Ламиа переоделся в традиционное для их народа одеяние. Добротная черная ткань, расшитая серебряным узором, плотно облегала торс и более свободно спадала на ноги, заканчиваясь на уровне щиколоток. От горла до пояса в ровный ряд выстроились нефритовые пуговицы, их продолжением служил изогнутый разрез наряда, тянущийся к полу. Твёрдый воротник-стойка украшал искусно ограненный нефрит. На темных капельках камня были вырезаны гербы каждого клана, входящего в Дом. Рукава и подол обрамляли тонкие звенья гессита