Особенности национальной рыбалки - [3]

Сидели в тени деревьев, наслаждаясь необъяснимой тишиной вечера. Водная гладь пламенела в последних лучах солнца. На брезенте было накрыто: всё, как положено.

— Ну, за разум! — провозгласил Иволгин.

Звон стекла соединённых стаканов нарушил тишину вечера.

— В смысле? — не понял прокурор Чердынцев тоста.

На него посмотрели как на больного.

— В смысле — да здравствует разум, да сгинет маразм! — серьёзно пояснил Лёва.

Против этого прокурор не возражал. Выпил.

Рядом над углями жарился шашлык из белорыбицы. Чуть в стороне кормилась корова, вяло отгоняя хвостом мух. Спецтранспорт остывал под кронами деревьев.

— Можно сказать, что эта корова поставила рекорд скорости. Генерал шёл никак не менее пятидесяти километров в час, — говорил Семёнов. — Жалко, официально не зафиксировали для Гиннесса. То есть зарегистрировали, но протокол по взаимному соглашению сторон уничтожили. А так бы в Книгу рекордов попали…

— Я новый протокол составлю, — пообещал прокурор. — Для Книги рекордов… У меня по одному делу сейчас кандидат биологических наук проходит, он свидетелем будет. Пора нашему району на международный уровень выходить. Отстоять честь Отчизны.

— Ну, за Родину! — вновь провозгласил тост Ииолгин.

Все молча и торжественно поддержали генерала. Даже строгий прокурор Чердынцев. Задумались, глядя в даль необъятных водных просторов. На Родину.

— Хочу выпить за сопли… — неожиданно проникновенно, со слезой в голосе, сказал прокурор и, видя, что собравшиеся у костерка его не поняли, пояснил: — Деревня моя… родная… между двух речек стояла… Большая и Малая Сопля назывались…

Баркас легко рассекал водную гладь. Было ещё светло тем призрачным маревом белых ночей, которые погружают природу в самосозерцание и приводят души к умиротворению и покою.

Кузьмич стоял за штурвалом. Рядом лежал прокурор Чердынцев и сладко спал. Егерь неодобрительно смотрел на него:

— Не наш человек прокурор. «Слишком много пьёте!» — передразнил он его. — А сам… Две по сто и осетринка… Зря его на рыбалку взяли. Весь праздник поломает. Говорит: «Слышал, что вы на кордоне своём чудеса творите, такой сервис и условия быта, каких и на фешенебельных курортах нет». Во сибарит! Сервис ему подавай! Я действительно знатно отстроился на кордоне, увидите — ахнете. Пирс зимой поставил, технику прикупил. Беседку для наблюдения и любования луной выстроил…

— Эта беседки начали строить в конце периода Хэйан, с развитием нового стиля в архитектуре под названием «синдэн-дзукури», что было обусловлено интересом к миру чувств человека, — объяснил генерал, важно попыхивая сигарой.

— Какой, какой стиль?.. — заинтересованно переспросил Лёва.

— Синдэн-дзукури… Это по-японски…

— Не знаю, как у них, а у меня за луной наблюдать душевно, — сказал егерь. — Полное отторжение от бреда нашего…

— Всё-то тебя, Кузьмич, в восточную мистику тянет, — на свежий воздух вылез на палубу баркаса Сергей Олегович. — Ты бы лучше по-нашему, по-российски, занимался медитацией.

— Если по-нашему — никакого здоровья не хватит, — возразил после некоторого раздумья егерь.

Прокурор зашевелился, попытался приподняться:

— Дом тринадцать, квартира три, два звонка… зовут Люся…

— Тот не лих, кто во хмелю тих, — неодобрительно посмотрел егерь на Чердынцева. — С чего его развезло так? Вот до него был прокурор — наш человек! — из полведра через край до дна, а потом ещё лекции в клубе читал о культуре отдыха и о вреде алкоголизма.

— Кузьмич, не нарушай покоя, — попросил Соловейчик, указывая на красоты проплывающей мимо природы.

— Во-во! Рули внимательно, а то ещё заплутаем в темноте, — посоветовал Сергей. — Я уже ни черта не понимаю, куда плывём. Скоро совсем стемнеет…

— По звёздам пойдём… — ответил Кузьмич. — Два пальца левее от Алголя…

— Какого Алголя? — не понял Сергей Олегович.

— Это звезда в созвездии Персея, — пояснил генерал. — Вон она, еле виднеется. Там вот — Полярная звезда, выше — Кассиопея, в левой стороне — Алголь.

Баркас резко повело в сторону. Соловейчик бросился к рулю — тело Кузьмича плавно сползло вниз, он уже лежал рядом с прокурором. Раздался солидный храп.

— Кузьмич! — стал тормошить егеря Лёва. Тело того безвольно моталось, не отзываясь ни на какие призывы. — Готов. Он ещё жаловался, что, пока нас ждал, весь на нервы изошёл…

— На другое он изошёл, — проворчал Сергей, берясь за штурвал баркаса. — На какой Алкоголь править надо? «Два пальца левее»…

— Алголь. Алголь вон там, — показал Соловейчик. — Правильно, Михалыч?

Генерал что-то буркнул.

Сергей Олегович посмотрел на звезду Алголь. Вытянул руку:

— Лёва, а пальцы как надо ставить — вертикально или горизонтально? Если даже по вертикали, то у Кузьмича толще будут. Как бы нам с курса не сбиться…

Лёва поднял безвольную руку егеря, примерил два пальца по вертикали от еле заметной звезды.

— Туда правь! — показал Соловейчик в темноту.

— Лёва, ты уверен? — засомневался мнительный Сергей Олегович.

Соловейчик посмотрел вперёд — вдалеке замерцал сначала один огонёк, потом другой.

— Да точно — его это кордон! Он мне ещё на Новый год открытку прислал с видом — похоже очень… Правь на огни!

Деревянный настил пирса под ярким светом мощных прожекторов сверкал чистотой гладко строганных досок. Рядом стоял аккуратный сарай, на его стене висело несколько спасательных кругов.