Особая папка «Барбаросса» - [65]

.

Правда, здесь возникал один старый вопрос — вопрос о Трансильвании. Этот район являлся предметом давнего спора между Венгрией и Румынией. Так называемые венские арбитражи не удовлетворили ни ту, ни другую сторону, и поэтому Германия имела возможность вести циничную игру. В разговорах с венграми немцы намекали, что Трансильвания после войны будет передана венграм, а в разговорах с румынами заявляли противоположное.

В сентябре 1940 года венгерский посол в Берлине Стояи был на приеме у Гитлера, и тот намекнул, что можно будет рассмотреть вопрос о полном удовлетворении венгерских притязаний. А в ноябре 1940 года Гитлер пообещал Антонеску пересмотреть решение венского арбитража в пользу Румынии. Е ноябре 1941 года Гитлер подтвердил это обещание. Риббентроп же, отправившись в Будапешт, обещал то же самое венграм. Пожалуй, единственным откровенным человеком оказался Геринг. Однажды, беседуя с Антонеску по дороге в свое имение, он сказал ему без обиняков:

— В конце концов зачем вы ссоритесь с венграми из-за Трансильвании, которая по существу больше немецкая, чем румынская или венгерская?[214]

Тем не менее Венгрия дала свое согласие на участие в военной авантюре Гитлера. Хорти был весьма обеспокоен тем, что в первом варианте «Барбароссы» в качестве союзников упоминались только Румыния и Финляндия. В Берлине послу Стояи прямо намекнули, что если Венгрия не предложит своих услуг, то ей не получить южной части Трансильвании. А прогитлеровски настроенный генерал Верт практически уже вел переговоры с ОКВ и ОКХ.

4. Финляндия

Хронологию контактов между Германией и Финляндией по поводу предстоявшего нападения на СССР можно начать с 18 августа 1940 года, когда из Берлина в Хельсинки приехал эмиссар Геринга полковник Велтьенс, по официальной версии, для того, чтобы выяснить у финского командования возможность «транзитных перевозок» немецких войск. В рекомендательном письме финского посланника в Берлине, имевшемся у Велтьенса, указывалось, что о согласии на планы, сообщаемые Велтьенсом, следует уведомить Берлин конспиративной телеграммой, содержащей лишь одно слово. Эта телеграмма вскоре пошла в Берлин. Уже 21 сентября в финском порту Вааза появились первые транспорты с немецкими войсками и вооружением. На следующий день Кивимяки оформил в Берлине окончательное «транзитное соглашение» между Финляндией и Германией.

«Если бы в самом деле речь шла только о транзитных перевозках через Финляндию и Норвегию, — писал по этому поводу О. В. Куусинен, — зачем потребовалась бы такая конспиративность настоящих заговорщиков? Б действительности, однако, речь шла о другом. Как германские, так и финские заправилы, стремящиеся к совместной агрессии против Советского Союза, хотели как можно скорее создать в Северной Финляндии операционную базу для немцев; но так как ясно было, что появление уже первых контингентов немецких войск на территории Финляндии не могло остаться незамеченным, то в целях маскировки их подлинного назначения был выдуман хитроумный предлог — их «транзитное» перемещение. «Транзитные» контингенты немцев по пути застряли в гостеприимной стране и прочно обосновались на железнодорожных узлах Северной Финляндии»[215].

Когда в конце декабря 1940 года в генеральном штабе германских сухопутных сил состоялось совещание начальников штабов армий, обсуждавших план «Барбаросса», по некоему случайному совпадению в ставке Гальдера оказался и начальник генерального штаба финской армии генерал Геприкс. Он не принимал участия в совещании у Гальдера, но тем не менее сделал для высших немецких офицеров доклад о советско-финской войне 1939 года. Вслед за этим в его честь был дан ужин, на котором всячески восхвалялось «германо-финское братство по оружию».

Гитлер предпочел начать с военных контактов. Когда в феврале 1941 года в Хельсинки прибыл специальный представитель немецкого генерального штаба полковник Бушенхаген, то оказалось само собой разумеющимся, что оба генеральных штаба начали подготовку к совместным военным операциям.

Между Хельсинки и Берлином регулярно курсировали представители генеральных штабов, и они обо всем договорились. Как записал в своем дневнике Гальдер 7 июня 1941 года, «командование финской армии пошло на наши предложения и, видимо, на всех парусах стремится к выполнению задачи»[216]. Но дело не ограничивалось военной сферой. 20 мая Гитлер направил премьер-министру Рюти послание, в котором разъяснил свои планы. Рюти и Маннергейм заявили, что хотят располагать «свободой действий»[217]. На практике же 17 июня уже была объявлена мобилизация, и финские войска начали военные действия против СССР совместно с немецкими. Что касается «оплаты» их усилий, то Гитлер обещал финнам Ленинградскую область и Советскую Карелию.

Так в течение 1940 — 1941 годов Гитлер обеспечил себе непосредственную военную помощь со стороны четырех европейских государств. Хотел ли он большего? Безусловно. В частности, он оказывал значительное давление на Болгарию с целью получить и от нее военную помощь. Однако придворная клика Бориса, и без того непрочно сидевшего на троне, не рискнула пойти на это, боясь своего народа.