Особая папка «Барбаросса» - [40]

Спросим под конец: что же фактически предприняли миссии западных стран, получив советский вопрос? Сейчас это можно точно восстановить по документам[124]. Из указаний, полученных английской миссией, Дракс знал, что ему ни в коем случае не надо вдаваться в обсуждение сего кардинального вопроса. Думенк же доложил об этом вопросе 14 августа в Париж. Одновременно в своей телеграмме он предложил послать в Варшаву генерала Валена, дабы получить от польского генштаба «секретное принципиальное согласие, которое позволило бы франко-британской делегации обсуждать этот вопрос на конференции с военной точки зрения, оставляя официально польское правительство в стороне». 15 августа Думенк направил в Париж очередной отчет, в котором, отметив корректность советской позиции в вопросе о пропуске войск («русские очень строго ограничивают зоны вступления [советских войск], становясь исключительно на стратегическую точку зрения»), повторил свое предложение. 16 августа посол Франции в Москве Наджиар со своей стороны сообщил, что «то, что предлагает русское правительство для осуществления обязательств политического договора, по мнению генерала Думенка, соответствует интересам нашей безопасности и безопасности самой Полыни». Наконец, 17 августа Наджиар прямо предупредил, что если ответ не будет дан, то «военные переговоры будут прерваны».

Но — увы! — 19 августа из Варшавы в Париж пришло сообщение французского военного атташе: польский генштаб и «сам» Юзеф Бек не хотят дать согласие. Тогда-то в Париже и придумали такой шаг: сделать вид, будто перед польскими деятелями вопрос о пропуске советских войск вообще не ставился, и «дать русским в принципе утвердительный ответ, который позволил бы продолжать военные переговоры». Именно такую попытку предпринял Думенк в беседе с К. Е. Ворошиловым 22 августа. Но хотя текст переписки французской миссии с Парижем и не был известен советским делегатам, Думенк был, как говорится, «пойман с поличным» К. Е. Ворошиловым.

Советские делегаты покидали особняк на Спиридоновке, не видя реальной возможности достичь соглашения и будучи этим немало озабоченными. Озабочены они были и другим важным событием, которое происходило в те дни. 20 августа 1939 года советско-монгольские войска, которые до того времени отражали начавшееся в мае вторжение японских войск в районе озера Буир-Нур и реки Халхин-Гол, перешли в наступление. Шел второй день боев, в ходе которых части Красной Армии упредили японцев, собиравшихся начать наступление 24 августа. Но 21го сражение еще не было выиграно (это произошло лишь 31 августа, а весь конфликт закончился 16 сентября).

На этом можно закончить описание августовских переговоров. Оно помогает нам ощутить всю сложность тогдашней ситуации и, если можно так выразиться, ее «многозначность». Наконец, еще одно замечание. Автор ни в коем случае не хочет абсолютизировать значение переговоров в особняке на Спиридоновке: поведение, продемонстрированное представителями Англии и Франции с 12 по 21 августа 1939 года за столом переговоров в Москве, явилось логическим продолжением курса, который Англия и Франция проводили на протяжении многих лет. Провал переговоров вытекал из нежелания тогдашних руководителей Англии и Франции принять вместе с СССР действенные меры против германской агрессии, вытекал из их надежд на то, что удастся направить германскую агрессию против Советского Союза.

Можно опустить занавес? Нет, мы еще не рассмотрели всех фактов, которые могут дать нам представление об игре сил на «дипломатической поверхности» и под ней.

ПОД ЗНАКОМ МЮНХЕНА. Глава 4.

Сэр Реджинальд и сэр Гораций

Теперь перенесемся из Москвы в Лондон и Берлин, со Спиридоновки на Даунинг-стрит и Вильгельмштрассе. Это необходимо, чтобы понять тот политический фон, на котором разворачивались драматические события июля — августа 1939 года. Действующие лица будут тоже другими, особенно с английской стороны. И главным из них будет не сэр Реджинальд Дракс, а снова уже знакомый нам сэр Гораций Вильсон. Именно с его именем связаны тайные германо-английские переговоры, которые проходили в июне — августе 1939 года в Лондоне и Берлине. Теперь даже западные историки (Уилер Беннет, Льюис Немир, Хильгрубер) признают, что это были подлинные переговоры, причем ведущая роль в них принадлежала английским представителям.

Мы знаем, что после 1938 года мюнхенцы ни на миг не прекращали своей опасной работы. Об этом заботились и в Берлине, и в Лондоне. Взаимные визиты следовали друг за другом, планы возникали один за другим. Что же происходило в интересующий нас период времени и непосредственно накануне его?

Есть вполне определенные сведения о том, что «новый тур» секретных англо-германских переговоров в 1939 году начался в июне. Но, пожалуй, у них было несколько прелюдий. По этому поводу имеется примечательное свидетельство известного английского публициста Сефтона Делмера. Весной 1939 года он сопровождал министра торговли Роберта Хадсона в Москву во время его достаточно безуспешного визита. Делмер пишет: «Роберта Хадсона и Оливера Стенли из министерства торговли 15 марта ожидали в Берлине. Они имели полномочия предложить Германии колониальные сферы влияния и большой кредит»