Особая должность - [44]

Шрифт
Интервал

Не только перед курсантами («Что я там брал? От каждого пайка, если разложить, даже по грамму не придется») чувствовал себя виноватым старшина Степан Онуфриевич Скирдюк. «На что сдались тому клятому Назаркины бумаги?» Он находил те же оправдания: скрыться нужно; черт с ним, пускай даже он — дезертир! Раз сволочь, то может и лучше, если на передовую не попадет. Однако не отпускала мысль: не стоит ли за этим что-либо гораздо худшее? Что именно, об этом не хотелось и догадываться. И все-таки: «Нема дурных, чтоб задарма золото кому-то давали...»

Дней десять спустя, когда уже в сумерках возвращался он из части к себе, кто-то вышел из-за обширного ствола голой чинары и тронул Скирдюка за локоть. Даже не оборачиваясь, он догадался: «Ромка... Значит, не для себя он документы взял!»

— Только два слова, — тихо произнес пианист и увлек Скирдюка в сторону, к глухой стене станционного склада.

— Давай лучше ко мне зайдем, — неуверенно предложил Скирдюк. Непонятная тоска охватила его.

— Сюда, сюда, — требовательно произнес Роман, — запомни: ты меня не знаешь, так же как и твоя подружка, которая меня тогда утром видела. Надеюсь, ума у тебя хватило, не говорить ей, кто я есть?

— Она и не спрашивала про тебя никогда, — возразил Скирдюк, хотя и не был убежден в этом. Вспомнилось, что и на Протопопову Роман, кажется, произвел впечатление, хотя едва ли удостоил ее хоть словом. Да, да! Она же пожаловалась, встретившись со Скирдюком около рынка: «Передай своим ташкентским друзьям, что надо быть более вежливыми. Ворвался, я в таком беспомощном виде, а он, нахал, даже не извинился. Сидит себе, глаза за очками прячет и ухмыляется как кот. Я сама вынуждена была попросить его, чтоб вышел, пока оденусь... — и тут же с несомненной заинтересованностью: — Он что, со всеми женщинами такой?..»

— Гляди! — в голосе Романа появилась угроза. — Бабские языки страшнее пистолетов. Об этом и речь сейчас, — он заглянул за угол склада, убедился, что и там пусто, и повернул Скирдюка к себе лицом. — В общем, Степа, теперь я влип окончательно. — Он зашептал хрипло: — Твоя очередь выручать. Короче: надо было мне какое-то время под чужим именем пожить. Подробности тебе не нужны. Важно, чтоб понял: меня могут попутать, тут одна вдруг встретилась. Я уже и забыл, где, откуда ее знаю, а она, оказывается, помнит, что я — Рома, а не Назар. И всё!

— Так выходит... Ты документы для себя брал?! — Язык у Скирдюка заплетался.

— Да, да! — сердито прервал Роман. — Догадался наконец, умница! И никогда об этом не вспоминай! Давай — о деле. Зовут ее Нелька — Наиля, значит. Фамилия Гатиуллина. От тебя требуется немногое: познакомиться с ней, адрес я узнал. Набережный поселок, барак 17, квартира 4. У тебя все это получится легко. На Зиночке убедился.

— Ей-богу, не могу я больше... На что это все тебе, Рома?

— После узнаешь. Я же не требую, чтобы ты мне выкладывал про все свои шахеры-махеры. Сказал: нужно золото, мне этого было достаточно.

— Зачем еще эта Нелька тебе?

— Слушай и не перебивай. Подобьешь ее на мелкую кражу. Пусть вынесет из лаборатории, где работает, что угодно, хоть лампочек пару. Важно, чтоб ее застукали на проходной. И все. Понял?

— Угу. Все понял я, Рома, — Скирдюк дал наконец прорваться раздражению против этого интеллигентика, пижона. Какого черта командует он опять? Ну, дал золото, так не задарма же? Может, он шкуру свою, благодаря тем бумагам, спас! Они в расчете. И Скирдюк, сам от себя того не ожидая, толкнул пианиста в грудь. — Гуляй, Рома! Я тебе ничего не должен. Хватит!

Роман вновь бросил быстрый взгляд по сторонам и за лацканы шинели привлек к себе Скирдюка.

— Ошибаешься, мальчик, — просвистел он в лицо старшине, — мы с тобой сейчас одной веревочкой связаны. Прочно. Не разорвать. А рыпнешься — пиши завещание.

— Не пугай, я пуганый, — все еще храбрился Скирдюк, но Роман зло прервал его:

— Хватит! Мне достаточно дунуть чуть-чуть, и прокуратура от тебя мокрого места не оставит.

Скирдюк горестно усмехнулся:

— Так неужели ж ты, друг, даже и на такую подлость способный?

— А ты что — лучше? — раздраженно возразил Роман. — Ты горел, я спасал тебя. Один бог знает, чего это стоило мне. А теперь ты не можешь пустяка для меня сделать — какую-то дуру на время с моего пути убрать.

— Убивать ее я должен, что ли? — Скирдюк ухмыльнулся.

— Не хохми зря. Никто от тебя ничего такого не требует. Достаточно толкнуть ее на то, чтоб вынесла что-нибудь. Пусть хоть пустяк какой-то: провода моток, банку краски... Охрана у них мощная, застукают. И — достаточно. Пусть хоть на время задержат ее. Хоть на двое суток. Меня и это устроит. Вот и все. А ты сразу в бутылку лезешь.

Скирдюк все еще сомневался.

— Как же это ваши с ней дорожки скрестились, Рома?

— Все-таки, Степа, ты туповат, извини меня, конечно. Зачем тебе это знать? Сделай то, о чем я прошу — и мы в расчете. И помни: осталось только поднести ко мне спичку, и я вспыхну ясным пламенем. Три дня сроку тебе. Я пошел.


Обитателей не было видно. Праздный люд здесь не проживал. Кто отдыхал сейчас, после ночной, кто был на работе в цехах.

Он без труда отыскал барак, в котором жила Наиля. Комната ее была заперта на внутренний замок. Он убедился в этом, когда, походя, с силой толкнул дверь.


Рекомендуем почитать
Взвод

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Партизанский фронт

Комиссар партизанской бригады «Смерть фашизму» Иван Прохорович Дедюля рассказывает о нелегких боевых буднях лесных гвардейцев партизанского фронта, о героизме и самоотверженности советских патриотов в борьбе против гитлеровских захватчиков на временно оккупированной территории Белоруссии в годы Великой Отечественной войны.


«А зори здесь громкие»

«У войны не женское лицо» — история Второй Мировой опровергла эту истину. Если прежде женщина с оружием в руках была исключением из правил, редчайшим феноменом, легендой вроде Жанны д'Арк или Надежды Дуровой, то в годы Великой Отечественной в Красной Армии добровольно и по призыву служили 800 тысяч женщин, из них свыше 150 тысяч были награждены боевыми орденами и медалями, 86 стали Героями Советского Союза, а три — полными кавалерами ордена Славы. Правда, отношение к женщинам-орденоносцам было, мягко говоря, неоднозначным, а слово «фронтовичка» после войны стало чуть ли не оскорбительным («Нам даже говорили: «Чем заслужили свои награды, туда их и вешайте».


Сердце сержанта

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Беженцы и победители

Книга повествует о героических подвигах чехословацких патриотов, которые в составе чехословацких частей и соединений сражались плечом к плечу с советскими воинами против гитлеровских захватчиков в годы Великой Отечественной войны.Книга предназначается для широкого круга читателей.


Строки, написанные кровью

Весь мир потрясен решением боннского правительства прекратить за давностью лет преследование фашистских головорезов.Но пролитая кровь требует отмщения, ее не смоют никакие законы, «Зверства не забываются — палачей к ответу!»Суровый рассказ о войне вы услышите из уст паренька-солдата. И пусть порой наивным покажется повествование, помните одно — таким видел звериный оскал фашизма русский парень, прошедший через голод и мучения пяти немецких концлагерей и нашедший свое место и свое оружие в подпольном бою — разящее слово поэта.