Основы судебного красноречия (риторика для юристов) - [191]
«Если бы г-жа Андреева имела хоть чуточку женской души, если бы она в самом деле любила Пистолькорса и если бы она сколько-нибудь понимала и ценила сердце своего мужа, она бы весьма легко распутала свое положение. Она бы могла искренно и с полным правом сказать ему: Миша, со мной случилось горе. Я полюбила другого. Не вини меня. Ведь и ты пережил то же самое. Жена тебя простила. Прости же меня и ты. Я тебе отдала все свои лучшие годы. Не принуждай меня быть такою же любящею, какою ты меня знал до сих пор. Это уже не в моей власти. Счастья у нас не будет. Отпусти меня, Миша. Ты видишь, я сама не своя. Что же я могу сделать?»
«Неужели не очевидно для каждого, что такие слова обезоружили бы Андреева окончательно? Все было бы ясно до безнадежности. Он бы отстранился и, вероятно, покончил с собой».
«Но г-жа Андреева ничего подобного не могла сказать именно потому, что вовсе не любила Пистолькорса».
– «И ты пережил то же самое. Жена тебя простила… Отпусти меня…» - Это все вполне справедливо. И именно потому, что он «пережил то же самое», Андреев должен был вспомнить прошлое. Он тогда потребовал, чтобы жена отреклась от своих прав в угоду его новому счастью; теперь он должен был уступить свое место новому жениху своей другой жены. Нетрудно вложить ему в уста такой же простой, сердечный монолог, такие же простые рассуждения, как приведенные выше, и прибавить: он ничего подобного сказать не мог потому, что любил Зинаиду Николаевну не возвышенным чувством любви, а низменным чувством страсти.
Разве это софизмы? Отнюдь нет. И тут и там правда. Но на стороне защитника, кроме правды, было еще искусство.
Я полагаю, нет нужды в других доказательствах права оратора быть художником.
В лингвистике большое внимание уделяется исследованию публицистического стиля, разновидностью которого является судебная монологическая речь. Убедительность, логическая ясность выступлений прокурора и адвоката в суде достигаются в значительной мере широким привлечением экспрессивно-эмоциональных средств синтаксиса, среди которых особое место занимают вопросительные конструкции.
Под вопросительными конструкциями здесь понимаются так называемые не собственно вопросы (или монологические псевдовопросы, или мнимые, или фиктивные вопросы), сферой употребления которых является монологическая речь.
В судебной речи среди вопросительных высказываний выделяются логические вопросы и риторические. Последние представляют собой развернутые высказывания, употребляющиеся как самостоятельные. Логические вопросы, предполагающие обязательный ответ, неоднородны. Среди них отмечены вопросы в составе диалогических, или вопросо-ответных, единств: вопрос и ответная реплика, объединенные в одно высказывание. Ответ дается краткий (обычно «да» или «нет»). Другой разновидностью логических вопросов является вопрос, на который дается полный, состоящий из одного или нескольких высказываний ответ.
Названные структурные особенности вопросительных конструкций проявляются в их функциональном использовании в судебной речи.
Достаточно широко употребляются вопросы, выполняющие логико-композиционную функцию. Они являются средством организации изложения. Логические вопросы, расчленяя текст интонационно, отражают его композиционную структуру, выделяют отдельные, наиболее значимые логические отрезки речи. Риторический вопрос, расположенный в конце логического единства, выполняет функцию вывода, заключения, принимает результативно-следственное значение.
Как наиболее типичная отмечена информативно-усилительная функция вопросительных предложений. Сущность ее заключается в том, что высказывание расчленяется на вопросительное предложение и ответ в форме повествовательного. Цель такого расчленения - актуализация той информации, которая заключена в первой, вопросительной части высказывания. Воздейственность этих структур значительно усиливается, когда в качестве средства аргументированного развертывания выступает цепочка риторических или логических вопросов.
Вопросительные конструкции в судебной речи выполняют также апеллятивную функцию. Судебный оратор, желая активизировать внимание судей, дополняет вопрос обращением «товарищи судьи». Так образуется контактоустанавливающий вопрос, создающий атмосферу непосредственного диалога с судом.
Функцию субъективно-модального отношения оратора к содержанию речи реализуют риторические вопросы. В отличие от повествовательных высказываний здесь появляется дополнительный смысл: конечно, безусловно, да (или «нет»).
Обращает на себя внимание так называемая добавочная функция логических и риторических вопросов - функция экспрессивно-эмоционального усиления. Коннотативные свойства вопросительных высказываний обусловлены несоответствием вопросительной формы их внутреннему смысловому содержанию.
Итак, структурные, функциональные и экспрессивные особенности вопросительных конструкций обеспечивают логичность судебной речи, отражают ее полемический характер и создают экспрессивность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Пушкин и английский язык - маленькие открытия переводчика.
Задача этой книги — показать, что русская герменевтика, которую для автора образуют «металингвистика» Михаила Бахтина и «транс-семантика» Владимира Топорова, возможна как самостоятельная гуманитарная наука. Вся книга состоит из примечаний разных порядков к пяти ответам на вопрос, что значит слово сказал одной сказки. Сквозная тема книги — иное, инакость по данным русского языка и фольклора и продолжающей фольклор литературы. Толкуя слово, мы говорим, что оно значит, а значимо иное, особенное, исключительное; слово «думать» значит прежде всего «говорить с самим собою», а «я сам» — иной по отношению к другим для меня людям; но дурак тоже образцовый иной; сверхполное число, следующее за круглым, — число иного, остров его место, красный его цвет.
Задача этой книжки — показать на избранных примерах, что русская герменевтика возможна как самостоятельная гуманитарная наука. Сквозная тема составивших книжку статей — иное, инакость по данным русского языка и фольклора и продолжающей фольклор литературы.
Сосуществование в Вильно (Вильнюсе) на протяжении веков нескольких культур сделало этот город ярко индивидуальным, своеобразным феноменом. Это разнообразие уходит корнями в историческое прошлое, к Великому Княжеству Литовскому, столицей которого этот город являлся.Книга посвящена воплощению образа Вильно в литературах (в поэзии прежде всего) трех основных его культурных традиций: польской, еврейской, литовской XIX–XX вв. Значительная часть литературного материала представлена на русском языке впервые.