Эдди почувствовала облегчение.
- Спасибо вам.
Когда врач вышла из комнаты, Себастио подошел к ее кровати. Эдди заставила себя посмотреть на него.
- Эдди… я должен извиниться. Мне жаль, что я тебе не поверил. Я должен был настоять, чтобы ты проконсультировалась со специалистом, и тогда, возможно, ничего бы не случилось.
Он выглядел усталым, и ее сердце сжалось.
- Это никак не связано, верил ты мне или не верил. Все нормально. Тебе не за что себя винить.
Тот факт, что Себастио признал, что ребенок его, сейчас казался ей незначительным. Единственное, с чем она не могла бы справиться, - это с его жалостью.
Он хотел сказать что-то еще, но она его остановила.
- Не надо, Себастио… я не хочу ничего больше слушать. В твоей записке все было сказано. Остальное мы можем обсудить потом… когда меня выпишут. Но сейчас я не хочу тебя видеть.
- Эдди…
Она отвернулась и закрыла глаза.
- Я устала… Я не хочу ни о чем говорить. Пожалуйста, уйди…
Себастио вышел из палаты и остановился у окна в коридоре. Ее маленькая фигурка под одеялом казалась очень хрупкой. И в то же время он знал ее внутреннюю силу.
Он помнил, как она вошла в его студию в Ричмонде и сказала:
- Я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью.
Помнил выражение решимости на ее лице. И то, как верно она смогла определить его глубоко запрятанный комплекс вины. Возможно, она знала его лучше, чем он сам.
А он все понял неправильно. Осознание этого пришло к нему вчера в Париже, во время его успешного функционирования в среде, которую ему так долго удавалось избегать, пока случившаяся трагедия и фамильное наследство не заставили его вновь вернуться в этот мир.
Он вдруг увидел себя в будущем, по-прежнему одинокого среди этих финансовых пираний и верного все тем же устоям. Его токсичному цинизму. Тот факт, что Эдди носит под сердцем его ребенка, наконец был усвоен, и неописуемое чувство радости забурлило в нем, разбив на части его защитный панцирь.
Он изменил свои планы и вернулся в Лондон, неожиданно охваченный страхом, что потом будет поздно. И когда он увидел Эдди, такую бледную и несчастную, то едва не потерял самообладание. Она была слишком похожа на другую женщину, которую он так и не смог спасти.
А теперь она не хотела его видеть…
Когда Эдди проснулась, в углу палаты сидел Маттео. В течение следующих дней он был ее постоянным компаньоном. Она спросила о Себастио, и Маттео сказал, что ему пришлось вернуться по делам в Аргентину.
Значит, его не было даже в стране. Эдди почувствовала разочарование, несмотря на все ее решительные слова оставить ее в покое.
Через неделю, когда ее выписали из больницы, Маттео отвез ее обратно в квартиру Себастио и взял ее под свою опеку. Ей не хотелось беспокоить родителей, которые только что вернулись из круиза… не после всего, через что им пришлось пройти. Она собиралась их навестить, когда у нее закончится первый триместр.
Себастио время от времени звонил, но все их разговоры были короткими и безличными. Он спрашивал, как она себя чувствует, и Эдди отвечала, что нормально. Он сказал, что пробудет в Аргентине еще около недели, а когда вернется, они поговорят.
Эдди эта перспектива и пугала, и радовала. И, чувствуя в себе эту раздвоенность, она старалась сделать все, чтобы снова взять под контроль свою жизнь.
Неделю спустя у магазина Маротта.
Она была одета примерно так же, как и тогда, когда он впервые ее увидел. Черные брюки, серый жилет, белая рубашка.
Себастио поклялся изжить весь монохром из ее гардероба, но сначала… Пожалуй, впервые в жизни он не мог просчитать ситуацию дальше одного хода, и это заставляло его нервничать.
А потом он увидел, как она вытащила откуда-то лестницу и… Смесь беспокойства и гнева заставила Себастио перебежать дорогу.
Эдди подняла руки, чтобы протянуть сквозь крючок леску для занавесок, однако крючок оказался вне пределов ее досягаемости. Она сдержала проклятие. Эмоции были здесь неуместны.
Маттео официально получил титул Самого Милого Мужчины в Лондоне, когда сообщил ей то, что вычитал в книге для беременных:
- Такие перепады настроения совершенно естественны. Твои гормоны танцуют твист. Также… - он откашлялся и слегка покраснел, - твоя… э-э-э… грудь может стать несколько гиперчувствительной.
Эдди могла бы рассмеяться, если бы ей не хотелось плакать.
Ее грудь действительно стала гиперчувствительной, и все же это, скорее, было связано с тем, что ей отчаянно не хватало прикосновений Себастио.
«Но он больше никогда не прикоснется к тебе», - напомнил ей внутренний голос.
Эдди сделала еще одну попытку дотянуться до крючка, когда услышала:
- О боже, Эдди! Слезай оттуда!
Вздрогнув от неожиданности, она потеряла равновесие… и оказалась подхваченной крепкими руками Себастио.
Где-то секунду она смотрела в его серые глаза, прежде чем все вспомнить и сказать:
- Все в порядке… можешь отпустить меня.
На мгновение Себастио крепче прижал ее к себе, но потом он отстранился. Эдди едва не пожалела об этом: ее ноги были как ватные.
- Что ты делала там, наверху? - хмуро спросил он, ткнув пальцем в сторону лестницы. - Что ты вообще тут делаешь? Ты мать моего ребенка. Ты должна следить за собой.
