Османская империя - [49]

Султан, будучи в гневе от этого поражения, в котором он обвинил великого визиря Махмуд-пашу, и расстроенный смертью своего любимца, приказал отступить. Но говорят, что до этого он увидел сон, о котором поведал своим военачальникам, чтобы те придали мужества солдатам. Во сне Мехмед сражался врукопашную с Узун-Гасаном и сначала был повержен тем на колени, но затем, восстановив силы, нанес хану такой удар в грудь, что на землю упал кусок его сердца. В реальности же, когда Мехмед отводил свою армию через горы к северу от Эрзинджана, Узун-Гасан внезапно появился на склонах справа от него. Сражение завязалось у Башкента, и после восьмичасового боя вождь «белобаранных» был побежден и его войска обращены в бегство, понеся потери в десять раз большие, нежели противник. Лагерь Узун-Гасана со всем его имуществом попал в руки турок. Султан лично провел три дня на поле боя, наблюдая за казнями пленных, но, как и следует покровителю науки и искусства, сохранил жизнь группе ученых и ремесленников, которые были отправлены в Стамбул. Когда армия Мехмеда направилась на запад, ее сопровождали три тысячи пленных туркменов, которых казнили во время похода из расчета четыреста человек в день.

Узун-Гасан и его соплеменники, рассеявшиеся по обширной территории, не были окончательно уничтожены, и сразу после сражения Венеция возобновила с ними дипломатические отношения. Никто не сомневался, что Узун-Гасан снова поднимется и накопит силы. Но пока султан Мехмед не ожидал новых угроз с этого направления, и, действительно, Узун-Гасану было суждено умереть в 1478 году.

Стремясь извлечь пользу из смерти Скандербега, Мехмед снова направил свои войска на Албанию. Его многочисленная армия, ведомая боснийским евнухом по имени Сулейман-паша, разбила лагерь перед крепостью Скутари, расположенной на одинокой, нависающей над Адриатикой скале высотой 400 футов, которая была нужна султану, чтобы обезопасить тылы для операций через Адриатику. Вдоль всего побережья крейсировал венецианский флот, укрепленный рыболовными лодками на озере Скутари с целью обеспечения города продовольствием. Осада с помощью пушек, отлитых на месте, как это теперь практиковал султан, продолжалась шесть недель, после чего значительные участки стен были обращены в пыль. Затяжной заключительный штурм стоил туркам больших потерь, включая гибель около дюжины военачальников, при этом огромное число солдат погибло от жажды и лихорадки, свирепствовавшей на окрестных болотах. В конце концов Сулейман снял осаду, разбил свои пушки и погрузил металл на спины верблюдов. Радость жителей Скутари была безудержной. Ее сдерживала только мучительная жажда и множество смертей из-за употребления несвежей воды. Но ни у кого не было иллюзий относительно того, что битва за Албанию завершена. Люди понимали, что Великий Турок наверняка вернется. Он действительно сделал это тремя годами позже, еще раз осадив «орлиное гнездо» Круи. После блокады, которая длилась больше года, крепость сдалась, принужденная к этому голодом, заставившим ее обитателей питаться мясом кошек и собак. Несмотря на обещание предоставить возможность безопасно уйти из города в качестве альтернативы османской оккупации, большая часть жителей была обезглавлена по приказу султана.

После этого все внимание Мехмеда снова сосредоточилось на Скутари, последнем бастионе Запада. Из его крепости можно было видеть столбы дыма, поднимавшегося над албанскими деревнями, разрушенными бандами турецких поджигателей. Город внутри цитадели обстреливали горящими снарядами, изготовленными из тряпья, смоченного маслом и смолой, — они причиняли большой ущерб. Старики и дети прятались в подвалах своих домов, все остальные были обязаны сбивать огонь с крыш, которые иногда приходилось срывать, чтобы предотвратить дальнейшее распространение огня. Турки предприняли два решающих штурма, не возымевшие существенного успеха, и султан с основной массой войск решил отступить, оставив часть отрядов, чтобы продолжать блокаду крепости. Теперь она была практически полностью изолирована на оккупированной территории, и начало голода в ней было лишь вопросом времени. Жители питались хлебом и водой. Мяса не было никакого. В городе не осталось даже крыс и мышей.

На другом берегу Адриатики, итальянском, воцарились страх и уныние, поскольку последствия турецких набегов на побережье Далмации становились все более тяжелыми. Турки варварски выжигали близлежащие окрестности, и то и дело раздавался колокольный звон на колокольне собора Святого Марка в Венеции, возвещавший о пожаре. Налетчики из Боснии, разорившие горные провинции Венгрии, в 1477 году повернули на запад. Отряд турецкой кавалерии появился в районе Фриули, в самом начале Итальянского полуострова. Кавалеристы разграбили города и деревни в долинах рек Изонцо и Тальяменто и нанесли поражение венецианцам в сражении, развернувшемся на долине к северу от Венеции. Они достигли берегов Пьяве, откуда их лагерные костры и горящие деревни были видны охваченным тревогой венецианским сенаторам с колокольни собора Святого Марка. Осенью турки ушли, нагруженные трофеями и оставив после себя море огня, без разбора поглощавшего крестьянские дворы и виллы, замки и дворцы.