Османская империя - [23]

Никаких признаков появления Баязида не было еще шестнадцать дней. Но вот он внезапно, с привычной для него быстротой появился у стен города там, где дважды до этого одерживал победы, с армией, как сообщили Сигизмунду, из двухсот тысяч человек. Сигизмунд знал своего врага, был уверен, что с турецкой армией, прекрасно обученной, дисциплинированной и более подвижной, чем армия крестоносцев, нельзя шутить. Он настаивал на необходимости тщательно согласованного плана действий. Предварительная разведка была проведена опытным французским рыцарем де Курси, который наткнулся на подразделение турецкого авангарда в горном ущелье и нанес ему поражение, набросившись на врага с криками: «Дева Мария на стороне де Курси!» Этот успех вызвал всего лишь зависть других французских рыцарей, которые обвинили его в тщеславии. Сигизмунд пытался внушить им, что необходимо сохранять оборонительные порядки, дать возможность пехотинцам — венграм и валахам — сдержать первую атаку, в то время как кавалерия и наемники образуют вторую линию — для нападения или обороны. Это предложение привело французских шевалье в ярость, они посчитали, что венгерский король пытается присвоить себе «цветок славы дня и чести». Первыми в бой должны были вступить они.

Граф д’Элю при поддержке других французов отказался подчиниться Сигизмунду и крикнул своему знаменосцу: «Знамя вперед, во имя Господа Бога и святого Георгия, ибо они увидят сегодня, какой я славный рыцарь». И «под знаменем Божьей Матери» они бездумно ринулись в битву, уверенные в том, что разобьют презренных нечестивцев. «Рыцари Франции, — пишет Фруассар, — были великолепно вооружены… Но мне сказали, что… когда они двинулись вперед на турок, их было не более семисот человек. Подумайте о безрассудстве и печали этого поступка! Если бы только они подождали короля Венгрии, у которого было по меньшей мере шестнадцать тысяч человек, они могли бы совершить великие подвиги, но гордыня стала их гибелью».

Начав атаку от подножия вверх по склону холма, крестоносцы застали врасплох и перебили сторожевую охрану Баязида. Рассеяв его кавалерию, они спешились и продолжили атаку в пешем строю против его пехоты, замедлив шаг, проходя частокол, защищавший позиции пехоты, и вновь ускорив движение, которое разметало и эти войска. Мечи рыцарей были обагрены кровью. День, как они свято верили, был за ними. И лишь достигнув вершины холма, крестоносцы увидели главные силы султана численностью шестьдесят тысяч человек, основательно усиленные сербами, которые стояли в боевых порядках на противоположном склоне, готовые к сражению. Верный своей обычной тактике, с которой Сигизмунд был знаком, Баязид поставил в первые ряды своих необученных новобранцев, которых было не жалко потерять, но силы противника при этом истощались. Затем «всадники Баязида, его пехота и колесницы двинулись на них в боевом построении, как луна, когда она новая». Спешившиеся рыцари, которых тянули к земле тяжелые доспехи, оказались беспомощными. Они были разбиты наголову. Их лошади прискакали обратно в лагерь без наездников. Цвет европейского рыцарства был перебит и остался лежать на поле под Никополем или же оказался в руках турок в качестве пленных.

Согласно традиции того времени рыцари оставались, по сути, воинами-любителями, сражавшимися по старинке в романтическом духе. Они не имели ни профессионального мастерства в сфере военного дела, которое совершенствовалось из века в век, ни военных навыков турок, которые были более дисциплинированны, отлично обучены, знали тактику ведения боя и, главное, не имели мобильных легковооруженных сил и конных лучников. Эти уроки Сигизмунд с венграми начал получать на практике. Он со своим войском устремился вслед за крестоносцами, но знал, что, раз его советом пренебрегли, значит, битва проиграна. «Если бы они только поверили мне, — сказал он, — у нас было много сил, чтобы сразиться с врагом». Перед битвой он похвастался: «Если бы небо обрушилось на нашу армию, у нас хватило бы копий, чтобы подпереть его».

Теперь же Сигизмунду удалось спастись, и он сумел добраться до своих кораблей на Дунае вместе с Великим магистром госпитальеров, в то время как оставшиеся в живых солдаты его армии вместе с уцелевшими рыцарями бежали от османов. Некоторые из них добрались до кораблей, но тысячи других вынесли жестокие тяготы, совершив переход через Карпаты. На следующий день Баязид, осматривая поле битвы и оценивая свои потери, приказал убить всех пленных, пощадив только графа Неверского, его советников и несколько богатых рыцарей в надежде получить за них солидный выкуп. Пленников заставили встать за спиной султана, чтобы те видели, как обезглавили их товарищей по оружию, стоящих на коленях и связанных друг с другом.

В летописи сказано: «Число людей, убитых в тот день, оценивается в десять тысяч человек». Вот так последний из Крестовых походов закончился катастрофическим поражением от мусульман в самом сердце христианской Европы. Султан, удовлетворенный своей победой, не был склонен развивать успех. В прощальной речи, исполненной глубочайшего презрения, он пригласил рыцарей вернуться и рискнуть еще раз потерпеть поражение от его рук. Пока же он повел свою армию в Грецию, где захватал важные опорные пункты в Фессалии и женился на еще одной христианской невесте, дочери Елены Кантакузины. Он оставил своих военачальников для продолжения кампании в Морее, где мусульманские колонии заселялись турками из Анатолии. Но Афины оставались в руках христиан.