Османец - [17]

— Я пришёл за своей дочерью, — тихо сказал Джон.

— Я как раз хотел поговорить о вашей дочери, — сказал Нотарас. — Она захотела провести ночь здесь, генерал. На улицах в такой час женщинам опасно появляться, на них могут напасть.

— Мой брат спас вашу дочь от подонков, — прогремел Вильям. — И вместо благодарности ваши люди разбили ему голову.

— Прошу простить за этот инцидент, уверяю вас, это досадное недоразумение. Ваш сын чересчур горяч, он атаковал моих слуг, и они вынуждены были защищаться.

— Энтони защищал честь своей сестры, — патетически сказал Вильям.

— Успокойся! — одёрнул сына Джон Хоквуд. — Я пришёл сюда за своей дочерью. Вы должны привести её. Заявляю, что буду требовать удовлетворения, если с ней что-то случилось.

Нотарас фыркнул:

— Вы полагаете, что можете командовать в моём доме, генерал?

— Кэтрин пришла сюда по собственной воле, — хитро заметил Алексей Нотарас.

— Она сейчас в комнате моей сестры, — сказал Василий. — Они подруги. Что с ней может случиться?

— Приведите её, — настаивал Джон Хоквуд. — В противном случае я разнесу ваш дом.

Великий дука уставился на англичанина из-под нахмуренных бровей.

— Выбросить эту падаль! — скомандовал он.

Слуги поспешили выполнить приказ, но Джон обнажил свой меч и сразу же услышал, что и Вильям достаёт оружие.

— Сопляки, — тихо сказал Джон. — Возьмём одного из них. Это решит дело.

Отец и сын дружно атаковали слуг; те сразу поняли, что на этот раз перед ними не мальчишки, а два опытных солдата, и сразу ретировались.

Рубите их! — рычал Нотарас, размахивая шпагой. Вместе с сыновьями он отступал к внутреннему проходу.

Джон заметил, что с крыши галереи кто-то прыгнул, но он знал, что Вильяму по силам отразить любую атаку. Он бросился следом за великим дукой и его сыновьями, но они уже успели скрыться в проходе, и дверь была закрыта. Обернувшись, Джон увидел, как Вильям отбросил византийца, у которого кровоточило плечо от нанесённой ударом меча раны. Остальные отступили к стене.

— Несите луки! — крикнул Нотарас с крыши галереи. — Расстреляйте их!

Двое слуг выскочили из зала.

— Отец, ничем хорошим это не кончится, — сказал Вильям. — Если мы умрём, то ничем не сможем помочь Кэтрин. Будем искать поддержки императора.

Джон Хоквуд понимал, что Вильям прав.

— Тогда атакуем слуг, — согласился он, — и уводим, пока не поздно.

Император Константин вздохнул и отбросил пергамент.

— Вы обвиняетесь... — начал он.

— В том, что поступил, как следовало поступить отцу! — воскликнул Джон Хоквуд.

— В нарушений общественного спокойствия, бесчинстве и покушении на право собственности.

— Я лишь хотел спасти дочь, ваше величество.

Джон пробежал глазами по лицам людей, стоявших позади трона. Он сжал губы, увидев Нотараса подле патриарха.

— Твой сын обвиняется в убийстве, — устало закончил Константин.

— Мой сын защищался от нападавших на него людей.

— Но один из них убит!

— Так случилось, ваше величество.

— Франк убил грека, — гаркнул Геннадий.

— Но моя дочь была изнасилована! — закричал Джон. — Сестра моего мальчика была изнасилована! Она до сих пор томится во дворце великого дуки.

— Я отрицаю это, — проговорил Нотарас. — Она оказалась в моём доме по собственной воле. Всё, что произошло между ней и моим сыном, произошло по её собственному желанию...

— Но без благословения её родителей, — оборвал император, явно теряя терпение.

Нотарас тяжело вздохнул:

— Мой сын готов жениться на этой девушке.

Все присутствующие в зале с удивлением посмотрели на Нотараса. То, что великий дука разрешал своему внебрачному сыну жениться на латинянке, было, по сути, публичным признанием его вины.

Нотарас указал на Вильяма Хоквуда, стоявшего позади отца:

— Но этот негодяй должен умереть!

— Он убил грека, — повторил патриарх. — И он должен поплатиться своей жизнью!

Константин с грустью взглянул на Джона, и Джон с ужасом мгновенно понял, что император недостаточно силён, чтобы защитить его.

— Я протестую, ваше величество, — сказал Джон. — Если бы мы не защищались, нас разрубили бы на части. По приказу этого человека... — И он указал на великого дуку.

— Но вы остались живы, а один из моих подданных убит, — сказал император. — Твой сын должен поплатиться за это.

— И вы думаете, что моя дочь захочет вступить в брак с Василием Нотарасом, если её родной брат будет казнён?

— Они поженятся, — повторил Нотарас. — Я прослежу за этим.

Джон спрашивал себя, имеет ли Кэтрин хоть малейшее представление о том, в какую беду они попали из-за её безответственности и безнравственного поведения? Теперь, чтобы спасти жизнь Вильяма, он должен пойти с козырной карты, а свою дочь бросить ко всем чертям...

— Если мой сын будет признан виновным, я не останусь в Константинополе, — объявил он.

Император взглянул на него, и Джон увидел, что Константин готов расплакаться. Но внезапная слабость внутри него неизбежно нарастала, и он начал понимать, что император не в состоянии защищать даже своего генерала артиллерии перед напором великого дуки.

— Итак, — проговорил наконец император. — Сегодня вечером из Галаты отправляется генуэзское судно. Будь на нём с женой и младшим сыном. Никто не станет препятствовать вам.