— Мне очень жаль, что он уехал, — сказал Самюэль с важностью, подобающей служащему в государственном банке.
— Вам угодно посмотреть спальню, сэр? — предложила миссис Честер.
Она провела его в помещение, находящееся в задней части дома, торжественно распахнула дверь и заметила:
— Видите, это очень удобная комната: окна и двери выходят прямо в сад, и в светлый день перед вами открывается чудный вид на лондонское предместье — дома, сады, огороды… все это недурная картинка? Да?
Самюэль одобрительно кивнул головой.
— У вас большой сад, — сказал он. — А скажите, что это за строение?
— Это так себе, маленький сарайчик. Там кое-какое имущество моего сына. Он очень любит эту комнату и, когда бывает дома, часто спит здесь сам. Скажите, сэр, вам нужно приносить по утрам горячую воду для бритья?
— Да, пожалуйста, в половине восьмого. А эти окна отпираются легко?
— О, да. В такие теплые ночи, как теперь, мой сын часто и совсем не запирает их на ночь. Он ужасно любит свежий воздух.
— А что это за странный круг на лужке, миссис Честер? — спросил Самюэль, выходя в сад.
— Какой круг? Который?
Самюэль с удивлением посмотрел на старушку. На лужке был только один круг и притом очень заметный.
— Ах, этот маленький след! — сказала миссис Честер. — Право не знаю, так что-то. Верно, мой сын играл здесь в какую-нибудь игру. А в котором часу вам угодно ужинать, сэр?
Тут Самюэль пустился в переговоры относительно дальнейших подробностей и объявил, что переедет в свое новое помещение в этот же вечер, часов в семь.
Он остался доволен новой квартирой. Большой дом имел внушительный вид; старушка миссис Честер, хотя и показалась ему слишком болтливой, но относилась к нему добродушно и почтительно; главное же, окна; и двери его спальни выходили в сад. Это ему понравилось больше всего. Он даже сможет похвастаться своим помещением перед товарищами по службе!
Самюэль очень любил порядок, а потому заботливо устроил свою гостиную; в один угол поставил ящик с музыкальным инструментом, в другой — принадлежности для гольфа, в третий поместил ракетки для тениса. Расставил он также на камине портреты, словом, все расположил по своему вкусу.
В десять часов Самюэль вошел в спальню. Сначала он, по заведенному обычаю, прочитал отрывок из Шекспира (в тот вечер ему под-руку попалась та сцена из чудной сказки великого писателя «Сон в летнюю ночь», в которой одно из действующих лиц является с ослиной головой).
Затем он в течение пятнадцати минут поиграл в мяч, занялся гимнастикой и, наконец, прыгнул в постель, задыхаясь, как загнанный пони.
Окна и двери были раскрыты настежь, и Самюэль с удовольствием думал о том, что он всю ночь будет вдыхать свежий воздух, который, конечно, в скором времени окажет на него свое благотворное действие.
Он спокойно проспал часа два, но вдруг проснулся, чувствуя, что происходит что-то необычное.
Самюэль приподнялся, прислушался; на лужке перед домом явственно раздавались шаги, и слышалось чье-то тяжелое дыхание. Тонкие бесцветные брови Самюэля грозно нахмурились, он сел на постель.
Теперь скрипел гравий подле окна.
Самюэль задрожал от ужаса. Хотя он еще недавно старался развить свои мышцы, но в эту минуту они показались ему совершенно бесполезными. Маленький человечек дрожал и, напрягая зрение, вглядывался в окна, еле белевшие при слабом свете.
Какой он глупец! Какой идиот! Зачем он не запер свои окна и двери?
Одна из створок застекленной двери слабо двинулась; какая-то черная фигура остановилась на пороге. Самюэль быстро спрыгнул с кровати и шмыгнул в противоположную сторону и спрятался. Но даже в минуту величайшего страха он подумал: «Я ведь становлюсь под прикрытие, а вовсе не прячусь», — и эта мысль утешила его.
Между тем темный предмет продолжал двигаться… Самюэль, задыхаясь от страха, широко раскрывал рот, как рыба, вынутая из воды. В его дорожном мешке лежал револьвер, — но где же был тот злополучный дорожный мешок? Страх мешал ему вспомнить.
Теперь черное существо было уже в комнате и шло тяжелыми шагами. Самюэль истерически закашлял и вскочил на ноги.
— Убирайся!.. — крикнул он. — Как ты смеешь входить сюда?
Но в эту минуту он разглядел, что перед ним не замаскированный разбойник, а рослый осел.
Мужество вернулось к нему. Он зажег свечу; серый осел с удивлением смотрел на него.
— Ну, дружище, — сказал Самюэль, — это совсем не годится. Уходи-ка, подобру поздорову.
Животное заложило уши и сморщило свою верхнюю губу, показав целый ряд желтых зубов. В то же время осел «переменил позицию», т. е. повернулся к Самюэлю так, что тот очутился под огнем, иначе говоря, против задних ног серого.
Самюэль не знал, что делать. Он не привык к манерам и к образу действий ослов, однако, понимал, что безгранично смелым быть не следует. Схватить платье он мог, путь к двери тоже не был отрезан, и Самюэль принялся одеваться. Но когда он взглянул на осла и увидел, что тот смотрит на него, как бы улыбаясь, Самюэлю сделалось очень не по себе.
Еще ужаснее стало ему, когда длинноухий вдруг сел на задние ноги, совершенно, как собака. У несчастного Самюэля волосы поднялись дыбом и по спине пробежал холодок. Хотя он мало знал ослов, но все же никогда не слыхивал, чтобы они выделывали такие странные штуки.
