Ослиная Шура - [108]

– Ты это умеешь?

– Не проблема…

Эта необычная встреча на Московском вокзале навсегда запомнилась Роберту. Он и фамилию Костаки купил, вспоминая советы Латыша, но в писатели податься не решился, потому что эта кухня была ему совсем незнакома.

Шака стал охотиться за редкими картинами, иконами, антикварными безделушками и очень даже преуспел в этом. На счету одного из Швейцарских банков у него уже покоилась крупная сумма, и с делами можно было завязать. Но вся беда была в том, что Роберт вошёл во вкус, и зарабатывание таким путём крупных и мелких денежных сумм приносило его душе умиротворение.

Вот только разделить благодать было не с кем. Были у Роберта девочки и на содержании, и по вызову, но ни одной среди опробованных не мог он найти для своей неуёмной души, где пламя онгона[86] делало свою погоду. Этим пожаром могла управлять только одна Шура, подарившая ему икону хозяина, но она давно уже скрылась от Роберта в неизвестном направлении.

Тем более, сейчас в очереди претенденток была Катюха. По характеру – такая же, как Женька. Собственно несколько жаль её – клёвая баба. Вернее, обоих. Всех их немного жаль! Только вот Катерина здорово привыкла с ранних лет к самостоятельности. Такое нормальной женщине ни к чему. От самостоятельности можно и нужно срочным порядком отучать. Тогда появится неограниченное доверие к нему-любимому, а не захочет слушаться – Бог с ней. Если, конечно, где-то есть этот Бог.

Данный вопрос интересовал Шаку уже давно, но он никак не мог убедиться в существовании неестественного образа, или сгустка энергии, который человеческим умом понять было невозможно. Ничто в этом мире не возникает само собой и не исчезает бесследно. Но, если этот Бог, эта энергия существует, то почему не показывается?

Похоже, всё-таки где-то что-то существует, а существует ли? Тогда зачем существующий Бог позволяет царствовать в этом мире проклятому ангелу? Глупо. Глупо… а, может, и нет? Может быть, Бог пробует огнём золото, золотом женщину, а женщиной мужчину? Просто Божий ангел в роли соблазнителя выступает. А если не соблазнишься, ты святой что ли? Да куда ты денешься: не согрешишь – не покаешься, не покаешься – не спасёшься.

И всё же в детстве судьба Роберта лицом к Богу ставила. После крещения повезла его крестная мать в путешествие по любимому Кавказу. С ними в компании ещё два огольца были. Приехали к высокогорному монастырю, где прямо к скале, словно ласточкины гнёзда, были прилеплены монастырские кельи. Сели пообедать прямо на природе. Дело было на Пасхальную Красную неделю и следовало есть яйца. Крёстная распаковала припасённую еду и вдруг обнаружила, что едоков-то четверо, а яиц всего три. Что тут делать? И вдруг из кустов, прямо как птица вешняя, вспорхнула перепёлка. Птица унеслась в горы, но на месте, где она сидела, оказалось снесённое ею яичко. Как тут не благодарить Господа за заботу?

– Божье яичко потеряла птичка, – стал вдруг приплясывать мальчик. – Богу мы не отдадим, всё равно его съедим!

Крёстная даже шлёпнуть его за словоблудие не успела – тут же одна из старых келий, прилепленная к скале, рухнула, как будто сметена порывом ветра. Пацаны прижались к крёстной, пытаясь за юбкой отыскать спасение, и таращились на скалу, как на диковинное явление.

Два чуда, исполненные чуть ли не в одно мгновение, не поразили пацанов своей необычностью и, скорее всего, были бы почти сразу забыты, если бы крёстная не удумала отхлестать своих чад попавшейся под руку крапивой. И только затем, чтоб запомнили.

Шака часто вспоминал это детское приключение, но никому не рассказывал. Да и кому? Все окружающие его, были достойны разве что лёгкого презренья. Быдло. Сплошное быдло. Надо же, Господь послал прожигать жизнь среди этих… этих… как их назвать?

Да и спящая напротив шалава ничем от остального сброда не отличается. Что ей, собственно, надо? Любит только секс во всех позах и видах – это для неё настоящее удовольствие. Тварь непробудная.

Мысли, то спокойные, то не в меру агрессивные бродили в пустой башке, сея словоблудие с активными запахами сточных ям. Любил иногда Шака блеснуть словоблудием, потому что часто находил в этом лазейку для энергетической встряски. Ну да ладно, завтра время покажет, как надо жить и что делать. Нечего ночь терзать, да и себя к тому же.

Он завалился набок, тоже не раздеваясь. Сон навалился внезапно, а вроде бы, и спать не хотелось. Идиотское словоблудие не оставило даже во сне. Откуда это всё? Или виновата столица долбаная, где можно развлечься или залететь на всю оставшуюся жизнь? А, ладно уж… завтра виднее будет…

Утро пришло вместе с Катькиным поцелуем. Чё ей, дуре, утром не хватает? Или сексуальная нетерпячка свербит, и спать не даёт? Шака пытался поворчать спросонья, но Катюха решила, во что бы то ни стало его разбудить.

– Да вставай же! – тормошила она Шаку. – Ты мне ночью приснился! Всю ночь снился, представляешь? А что ты со мной вытворял! И прямо во сне! Представляешь? Вставай немедленно!

– Уже давно стоит, – проворчал недовольно Роберт.

– Да что ты по утрам такой? – не могла понять Катерина. – Через час приезжаем. Вставай, обормот.