Осквернители праха - [57]

Ему не повезло: ниша оказалась занята. Он наткнулся на хрупкого, скрюченного «жильца», притиснул его к стене и замер, опасаясь дышать: как бы хренова мумия не вывалилась в коридор и тем окончательно его не выдала. Альков по крайней мере давал ему временное укрытие и некоторое преимущество. Можно было попытаться устроить засаду на того... или на то, что двигалось впереди. Конан вытащил из-за набедренной повязки остроконечный камень и приготовился к немедленным действиям.

Звук оставался по-прежнему слабым, но больше не прекращался; если Конан что-нибудь понимал, по коридору к нему размеренным шагом приближалось несколько пешеходов. Двигались они молча, только шуршали по камню шаги да изредка что-то приглушенно звякало, наводя на мысль об оружии, о связанных вместе металлических инструментах... или мешках с добром, награбленным в древних могилах. Шедшие приближались, хотя по тихому шороху расстояние определить было трудно. Конан с нетерпением ждал, когда же в отдалении забрезжит свет – эта величайшая из драгоценностей, которую только и оценишь, оказавшись в непроницаемой тьме подземного лабиринта!

Будет свет – и он их увидит. Они его, верней всего, тоже. Какая разница! Скорей бы. Конан уже лихорадочно обдумывал, как бы, сражаясь с ними (если придется, конечно), не погасить фонаря. Он держал свой камень над головой.

И вот они наконец приблизились. Шорох ног и позвякивание раздались совсем рядом... так близко, что у него по телу побежали мурашки... Один, двое, трое... пятеро пешеходов, если слух его не обманывал. Потом они... миновали его и начали довольно быстро удаляться.

И тогда только до Конана дошло, что никакого фонаря они с собой не несли.

Это открытие превратило его в неподвижную статую, молча слушавшую, как удаляются шаги. Теперь-то он разобрал, что шаги были невесомыми, точно прикосновение пера. И запоздало спросил себя: по силам ли было обычным смертным людям так уверенно двигаться в кромешной, хоть глаз выколи, темноте? И ведь ни голосов, ни дыхания, ни покряхтывания от усталости... Тела-то хоть были у них вообще или нет?.. Конан снова подумал, что, наверное, лишился-таки зрения, но тут же отбросил эту мысль: если бы у них в самом деле был свет, они бы наверняка его заметили. А они проследовали мимо, не обратив на него ни малейшего внимания! Какое бы шестое чувство ни вело их по тоннелю, его присутствия оно им не выдало. А ведь он был настолько близко, что ощущал даже движение воздуха, потревоженного их шествием!..

Колдовство. Вне всякого сомнения – колдовство. Либо эти пятеро были какими-то неведомыми созданиями тьмы. Конану стало неуютно, он переступил с ноги на ногу...

...И вот тут-то, пошевелившись, он обнаружил, что его как будто что-то держало сзади – с той стороны, где он притиснул к стене древнюю мумию. Что-то совершенно определенно ощупывало его плечи, вот только раньше, полностью обратившись в слух, он этого не замечал. Теперь заметил, и, поскольку жутковатые пешеходы уж точно не могли его услышать, Конан шагнул вперед, прочь от стены, и тряхнул плечами, чтобы сбросить навалившуюся мумию.

И не смог!

Мумия упрямо тащилась за ним, причем цеплялась за него все крепче! Конан сунул руку назад и еле удержался, чтобы не выругаться вслух: его плечо сжимали костяные пальцы, выпростанные из полуистлевших повязок. А то, что защемило ему кожу на шее, оказалось еще хуже. Тысячелетний упырь пытался запустить в него зубы!

Конан судорожно принялся отдирать его от себя, но это оказалось не так-то просто. Ему никак не удавалось как следует ухватиться, а камень в этих условиях оказался бесполезен. Конан бросил его на пол и рванулся вперед.

Однако его сверхъестественный противник оказался довольно крут даже для могучего варвара. Высохшая мумия была легкой, точно пук соломы, саваны крошились и слезали с нее, как истлевший папирус, но внутри сохранялись по-прежнему твердые кости и крепкие струны жил. Конан отбивался что было мочи, но тварь только яростней вцеплялась в него. Ему показалось, будто она собиралась вжаться сквозь кожу в самую его плоть и завладеть его жизнью!

Врезавшись впотьмах в противоположную стену, Конан изо всех сил шандарахнул мумию об угол алькова. Это несколько сдвинуло голый череп его соперника, и Конан наконец смог как следует его ухватить и начать отжимать от себя прочь. Он снова и снова колотил мумию об острый угол. С сухим звуком сломалось несколько ребер, он почувствовал, как укололи тело острые осколки костей.

Однако живой скелет как будто не заметил увечья. Более того, Конан уловил в движениях мумии некий осознанный смысл – ее костлявые пальцы перемещались по его телу, спускаясь все ниже. Под руками киммерийца с черепа сыпались длинные иссохшие волосы, его ладонь накрыла металлическую налобную диадему... Скелет был несомненно женским!

К ярости и изумлению, которые испытывал Конан, добавился панический ужас. Загробной любви он вовсе не жаждал! Отчаянное усилие всех мышц – и череп, оторвавшись от позвоночника, грохнулся на пол. Конан продолжал сражаться с еще цеплявшимися, еще искавшими чего-то остатками бывшего тела.