Оскверненные - [41]

«Одураченный простофиля, неужели ты думал, что все закончится так, как ты хочешь?»

Сорняк тревоги растет, опутывая, околдовывая все нутро, и вскоре по груди пойдут трещины, а из них на свет выродятся ростки отчаяния, которые будут душить меня, душить, пока не задушат… я вспомнил тех распятых голых кукол из моего сна, и внезапно представил, что я одна из них. Подобно вольту* в руках отпетого садиста, я бессилен что-либо сделать и противостоять не могу. «Это не зависит от меня» – повторяется в голове зловещий мотив. Злой рок неизбежен, как проклятие, которое нависло надо мной с раннего детства и тянется длинным дымящимся шлейфом… «Луна преломляет свои… свои лучи, – услышал я отчетливо, как будто наяву, голос того безумца, звучащий в зеркальном мире, как эхо. – Она пропускает через себя, как фильтр, свет, который на выходе оборачивается пародией на добродетель… убийца святой! Убийца святой! – И мрачный смех, как будто шакал захохотал. – Они все обмануты, луна прикоснулась к ним ладонью… коснулась их сердца, их теплого, сочного, живого сердца, постукивающего как часы… тук-тук, тук-тук, тук-тук… тук-тук… хочешь дыма?»

Вернув себе самообладание и прочистив горло, свободной рукой я нажал на дверной звонок. Дверь открылась спустя пару секунд. Линда стояла на пороге в джинсовых шортах и расстегнутой рубашке в полоску поверх белой футболки. Я слегка замешкался, засмотревшись на нее.

– Привет, Дилан, – сказала она. – Заходи.

– Привет.

Она отошла в сторону, пропуская меня внутрь. Я вошел и Линда закрыла за мной дверь. Все действия сопровождались молча, в какой-то гнетущей атмосфере, словно мы стеснялись друг друга и не знали, как начать. Повисла долгая пауза. Я проследовал за ней по коридору, окутанному прохладным полумраком, в гостиную, где в уютной, домашней обстановке располагалось кресло, кофейный столик у широкого, мягкого дивана, в дальнем углу мирно покоился темно-дубовый резной книжный шкаф, две этажерки со всякими безделушками. Я осмотрелся по сторонам. На стенах висели портреты, словно нарисованные неумелым горе-художником, а некоторые и вовсе походили на детскую мазню, вроде типичного для этого сюжета домика, солнышка и двух незамысловатых, улыбающихся во весь рот человечков. Как-то не вязались эти незатейливые рисунки с интерьером, к тому же, на каждом из них было начертано имя.

– Так значит ты работаешь в больнице, да? Врачом, значит?

– А разве по моему растрепанному и не выспавшемуся виду это не заметно? – иронично ответила Линда.

Я повернулся к ней и, не подумав, сразу же выпалил:

– Ты выглядишь просто шикарно… Ты цветок!

– Не правда, я колючка, – шутливо отозвалась она.

– Нет, цветок, – настаивал я увереннее. – Хочу подарить тебе твою сестренку.

Я ловко вытянул из-за спины красную розу на длинном стебле и протянул ей. Получилось немного нелепо, будто я делаю ей предложение. Девушка засмеялась и с этого звонкого смеха, как будто неосязаемый барьер между нами рухнул.

– Издеваешься надо мной, – наигранно-возмущенно сказала она, но цветок все же приняла.

– Вовсе нет, – улыбнулся я. – Я действительно так считаю. Правда-правда! Была бы гигантская ваза, я бы поставил тебя в нее. Честно тебе говорю. И ухаживал бы, как за цветком.

Она снова засмеялась. Прошла на кухню и вернулась оттуда уже с кувшином, наполненным водой, в который поставила розу. Линда установила кувшин на кофейный столик, затем опять быстро удалилась (я успел увидеть только ее распущенные рыжие волосы, которые разметались в стороны, как искры). Она принесла чашки с чаем, тарелку с печеньями и другими лакомствами, которые также водрузила на стол.

Линда молниеносно усадила меня на диван, а сама расположилась рядом. Я опустил глаза к запястью, уставившись на воображаемые наручные часы:

– Так, что тут у нас? – пробормотал я. – Ровно тридцать секунд, – недовольно зацокал языком, покачав в такт головой. – Слишком медленно, ужасные результаты, просто ужасные результаты, мисс Уэйд, раньше вы управлялись гораздо быстрее. Чувствую, не видать вам титула хозяйки года.

– Да-а, мистер Мазерс? – протянула она, взглянув на меня искоса, из-под челки. – В таком случае в следующий раз мы отправимся к вам. Посмотрим какой из тебя хозяюшка.

– Да ладно, не обижайся. – я постарался сменить тему и, немного помедлив, робко спросил: – Встречаешься с кем-нибудь?

– Да.

– Да?

– Да, – отвечала Линда с лукавой улыбкой, – с тобой, Дилан.

Я удивлено на нее вытаращился, чуть не поперхнувшись чаем. Ее забавляла моя реакция.

– Со мной?

– Мы же встретились, – кокетливо молвила она. – Вот сейчас.

– А, ты об этом… Я имел в виду в личном плане.

– Когда бы я успела! Работа отнимает у меня почти половину жизни, а остальную часть я сплю.

– Угу, как медведь…

Я посмотрел на Линду и мы оба прыснули, словно сказали что-то очень смешное.

– Но ты наверняка счастлива, – продолжил я.

– Знаешь, – Тут Линда внезапно посерьезнела, как будто мы коснулись чего-то личного; она отвела взгляд к столу и глубоко вздохнула, – десять лет назад я поступила в медицинский колледж и выучилась на врача. За эти годы я ни разу не пожалела о своем выборе. Я хотела помогать людям, по мере своих возможностей делать мир «лучше». Но все чаще и чаще я стала задаваться вопросом: что если мир не хочет становиться лучше? Я прихожу на работу, вижу лица тяжелобольных пациентов, бывают моменты когда их так много… словно ночью мир сходит с ума, захлебываясь от собственной грязи, и отчаянно стремится себя уничтожить… будь то сора мужа с женой и ножевое ранение, или обыкновенный бездомный, которого привозят третий раз за ночь, с показаниями передозировкой наркотиками – не это ли истинное обличье нашего города? Только смерть, смерть и смерть. Она постоянна, но ты к этому не привыкнешь. Ты не понимаешь с чем ты борешься и не знаешь, как это остановить. Ты можешь поставить диагноз и, чаще всего он не сулит ничего хорошего, как будто выносишь человеку приговор. Как бы ты ни старался, сколько бы попыток не совершал, чтобы вытащить мертвеца с того света, но ты не Бог.