Осколки тяжести - [9]

Медуза на экране была без панциря, и Ирина видела даже, как в ее мутном теле пульсирует множество переплетающихся тонких сосудов.

Но вот медуза отодвинулась, уступив место огромному сооружению, состоящему из большого числа сросшихся труб. В центре, там, где все соединилось в узел, — овальное зеркало с выпуклой поверхностью.

— К другим звездам мы летим в поле проникаемости. Это поле нам все время посылает генератор с родной планеты.

Ирина нуждалась в отдыхе. Впечатления были слишком сильными. Эта густая, темно-коричневая пучина вод, извивающиеся щупальца, остроугольные, черные до блеска строения и бесконечная скользкая сеть водорослей.

— Омут, какой страшный омут! — прошептала Ирина. И содрогнулась при мысли, что она когда-нибудь окажется там.

Она взяла в руки оставленные ей полупрозрачные, как спелый виноград, плоды и начала медленно есть.

«Неужели у них, в этой темноте, растут такие фрукты? Нет! Не может быть! Плод требует полноценного солнца. Все требует настоящего солнца!»

«Не надо напрасно тратить дорогое время, — вспомнила Ирина, — не надо тосковать и думать о тех, кого ты оставила на Земле Мы сделаем все возможное, чтобы вернуть тебя. А сейчас ты должна наблюдать, изучать, запоминать. Или отдых, сон».

— «Или отдых, сон», — повторила Ирина. — Я слишком возбуждена, чтобы воспринимать. Спать, только спать…

Она нажала кнопку ночного отдыха. И постепенно начал меняться оттенок стен и потолка. Все было сделано для того, чтобы создать иллюзию земного заката. Появились желто-красные тона, повеяло вечерней прохладой. Но это казалось слишком примитивным.

Да, краски были почти земные. И воздух свеж… Только нет земного простора, его безграничности, нет шумов земных, нет самой Земли…

И тоска Ирины не гасла, а становилась острее. Ирина вернется. Конечно, вернется на Землю. Она верила проксимианцу.

Она лежала. И сон не шел. И небо над ней — слабо светящееся, с обилием мерцающих звезд, почти такое, как в Подмосковье. Такое и не такое.

ТРАГЕДИЯ ОРИНДЫ

Сон Ирины был насыщен смутными видениями чужой планеты. Как будто все заполнилось темной волнующейся жидкостью; тусклые блики лежат на вязкой воде. И она все время чувствует чей-то взгляд, то серьезный, то восторженный… Сергей… Это он, он. Нет… Нет… Это зеленые оценивающие глаза из бесконечности, глаза медузы…

Ирина хочет и не может закричать. Проснуться! Только бы проснуться! Темно и тихо в кабине.

Ирина не двигается, прислушиваясь к чему то. И действительно… Легкий щелчок, мелькнул неясный свет. Как будто стена раздвинулась и кто-то вошел. Сначала длинная тонкая тень упала в комнату, потом шарахнулась в сторону, и Ирина увидела пальцы, настоящие человеческие пальцы, сжимающие горящий предмет. К Ирине неслышно подступал человек.

И все смешалось: сон это или явь? А он подходил все ближе и ближе. Это, вне всякого сомнения, человеческое существо внушало Ирине ужас, ужас, сковавший движения, перехвативший дыхание. Но вот ее настигли горячие руки, очень горячие, но липкие. Прикосновение было настолько омерзительным, что Ирина дернулась, как от ожога. И услышала речь, резкую, гортанную, но, несомненно, человеческую речь. В интонациях голоса чувствовалось убеждение, даже мольба. И липкие руки опять потянулись к ней. Ирина вскочила.

— Вон!

Именно в этот момент она осознала, насколько дорога ей жизнь.

Он до острой, нестерпимой боли сжал ее плечи и совсем близко придвинул искаженное злобой лицо. Ирина опять закричала, но только гораздо громче.

Он отпрыгнул и стоял, наклонившись корпусом вперед, как бы напряженно слушая что-то. Брошенный на пол темно-красный немигающий огонь освещал его широко расставленные ноги. Ирина ясно видела их тонкие очертания, они как бы просвечивали сквозь оранжевую, похожую на пластмассу материю, гармошкой собранную от колена до ступни.

Ирине почудился отдаленный шорох. И он уловил его, быстро наклонившись, поднял свою холодную свечу и побежал к противоположной стене. Стена бесшумно раздвинулась и с легким щелчком захлопнулась.

От неожиданной борьбы, от необъяснимого омерзения Ирина вся дрожала. Слабый желтый луч проник в кабину, появился проксимианец, окутанный покрывалом.

Нет! Она больше не позволит обманывать себя! Надо спутать мысли и думать… думать… о Земле… о Сергее, о Юрке, о речушке-безымянке — обо всем, только не о том, что произошло несколько минут назад.

— Мне страшный сон приснился. Я слишком долго смотрела на вашу планету.

— И она тебе показалась такой страшной?

Ирина смутилась и почувствовала себя очень глупой.

А проксимианец будто смеялся над ней, но успокаивал:

— Спи, спи спокойно. Теперь никто не потревожит тебя.

Но Ирина больше не спала. Она опять села за экран яйцеобразного прибора.

«Я должна все видеть, я должна преодолеть свое отвращение. Я должна изучить этот мир. Надо быть спокойной и беречь свои силы для борьбы. Если я хочу жить — я должна быть готова к борьбе…

А может быть, сама по себе жизнь — это борьба? Ты не думаешь об этом? Только меняются формы борьбы, ее проявления…»

Ирина не заметила, когда появился проксимианец.

— Я изучил жизнь своей планеты и изучаю ее в других мирах. И поэтому я знаю, что жизнь сама по себе, по своему смыслу, по своему возникновению и существованию — это борьба.