Осколки судеб - [2]
Посмотрев на часы, Айрис провела расческой по волосам и повернула ключ зажигания. Папа был фанатиком точности. Он редко ссорился, но опоздания всегда выводили его из себя, не стоит огорчать его. Как всегда при мысли об отце она почувствовала себя в безопасности и несколько успокоилась, прекрасно понимания при этом, что подобная реакция сродни чувствам, которые испытывает ребенок, когда его утешают, целуя ушибленное место или царапину. Ей следовало бы радоваться предстоящей встрече с родителями – в середине занятой рабочей недели такое случалось не часто, и в обычных обстоятельствах она была бы рада. Однако сейчас ей больше всего хотелось поехать домой, спрятаться от всех, побыть одной.
Стоял конец сентября, но день был изнуряюще жарким, как в середине лета, и только пожухлая листва на деревьях напоминала об осени. Над городом висело дымное марево. На центральных улицах было оживленно. Поток людей, приехавших за покупками, двигался от магазина к магазину, помещавшихся в кирпичных зданиях в георгианском стиле. В причудливой формы окнах с выступами были выставлены ирландские твидовые костюмы, итальянская обувь, шотландские кашемировые свитера, французская посуда, пластинки, книги, различные деликатесы, одним словом, все те вещи, которым и надлежит продаваться в магазинах городка, являющегося, как-никак, пригородом Нью-Йорка.
До войны городок больше был похож на деревню, каковой он когда-то и являлся. За пятнадцать послевоенных лет его размеры и благосостояние выросли втрое, что, судя по всему, радовало большинство жителей. Айрис была исключением, предпочитая, чтобы он оставался таким, каким был когда-то. Она во всем ценила простоту и скромность.
Люди перестали довольствоваться тем, что имеют, подумала она. Вся страна охвачена беспокойством и жаждой наживы. Каждый стремится приобрести вещи лучше, чем у соседа. Тео говорил, что в этом нет ничего удивительного, ведь люди пережили сначала длительный период депрессии, потом войну. Опять Тео. Ее мысли всегда возвращались к нему.
Въезжая в ворота загородного клуба, в который они недавно вступили, Айрис подумала, что никогда бы этого не сделала, если бы решение зависело только от нее. Клуб был слишком дорогим, членские взносы – высокими. Кроме того, он был слишком чопорным, слишком шикарным, снобистским, слишком прилизанным, в общем, в нем все было слишком. Но Тео, прекрасно игравший в теннис, обожал клубные состязания, ему нравились клубные лужайки, бассейн, функционировавший круглый год, великолепный вид, словом, ему нравилось абсолютно все.
В холле никого не было. Те, кто еще не ушел на площадку для гольфа, сидели на террасе, с которой доносился гул голосов. К Айрис подошла хорошенькая женщина, метрдотель клубного ресторана.
– Мистер и миссис Фридман уже приехали, миссис Штерн. Они на террасе.
Тоже талант своего рода, размышляла Айрис, идя за девушкой. Подумать только, запомнить все эти имена. Конечно, это входит в се обязанности, но кроме того, ей, должно быть, нравится постоянно находиться среди людей. Будь я на ее месте, я бы так не сумела.
Ее родители сидели за столиком под оранжевым зонтом. Поцеловав их, она принялась извиняться:
– Простите, что опоздала. Мне не пришло в голову пройти сразу же на террасу.
– Ничего, дорогая, – откликнулся отец. – Ты опоздала всего на две минуты. Мы тебя прощаем. Твоя мать коротала время, наблюдая за птицами.
Стайка самых разных птичек – голуби, кардиналы, сойки, воробьи – суетилась вокруг неглубокой кормушки.
– Посмотрите! – воскликнула Анна. – Видите, утки летят на юг. Не удивительно ли, что они точно знают, когда пора улетать.
Ее поднятое к небу лицо было оживленным и казалось молодым. Каштановые с рыжеватым отливом волосы, почти не тронутые сединой, лежали мягкими густыми волнами. Несмотря на жаркий день, она выглядела абсолютно свежей. На ней было полотняное платье в светло-зеленую, черную и белую клетку и черные босоножки из тонких ремешков, из украшений – только золотое колье и бриллиантовое кольцо на пальце. Собственный наряд – розовое летнее платье и прошлогодние белые туфли – показался вдруг Айрис ужасно безвкусным.
– Ты что будешь? – спросила Анна. – В прошлый раз, когда мы вот так же встречались, мы заказали салат из омара. Он был великолепен.
– Звучит аппетитно, – согласился Джозеф. – Пожалуй, я присоединюсь к тебе.
Жена прикоснулась к его руке.
– Ты? Дома ты его и видеть не хочешь, а в ресторане нисколько не возражаешь, да?
Ее прикосновение было нежным, а тон шутливым. Она словно окружена аурой, подумала Айрис. Она вся искрится. Нет, скорее исходит мягкое сияние, волны удовольствия, будто все вокруг вызывает у нее приятные эмоции.
– Ну, что у тебя нового? – спросил отец.
– Да, в общем-то, ничего; никаких перемен, – ответила Айрис.
– Что ж, и это неплохо. Отсутствие новостей – тоже хорошие новости.
Он потянулся к нагрудному карману, из которого торчали три черные сигары, вынул одну и, обрезав кончик, зажег ее и затянулся, выпустив в воздух колечко ароматного дыма. На его умном добром лице появилось выражение подлинного блаженства, выражение, которое всегда возникало в памяти Айрис, когда она думала об отце.
