Осколки континента - [107]

Истребление лесов, однако, шло своим чередом, пока Воган и Вие не представили материал, показывавший, что к 1936 году на острове осталось не более 7 тысяч акров (2835 гектаров) настоящего борового леса в горных районах. Лишь после этого тревожного сообщения власти всерьез занялись спасением того, что осталось.

Но сохранившиеся остатки реликтового леса столь незначительны, что на занимаемых ими площадях вряд ли удастся организовать эксперименты, чтобы воссоздать прежние леса с местными видами растительности, включая черное дерево, которое с давних пор высоко ценилось за свою прочную древесину, красивый цвет, волокнистость и удивительную стойкость к древоточащим насекомым.

К тому же эти местные породы деревьев, к сожалению, растут слишком долго. На восстановление реликтовых лесов понадобится несколько столетий, а сегодня никто не хочет строить столь долгосрочные планы даже в богатых странах. Приходится признать справедливость действий маврикийских лесоводов, отдающих предпочтение заморским породам, засаживая новыми деревьями кустарниковые районы и «лесистые местности», превратившиеся в результате хищнической вырубки в участки с никчемным вторичным лесом. Речь идет прежде всего о том, чтобы как можно дольше обеспечить остров лесоматериалами.

В 1971 году 8 тысяч гектаров государственной земли в горах были отведены под чужеземные породы деревьев, главным образом — быстрорастущую сосну (Pinus elliottii) из южной части Северной Америки, а также под австралийские эвкалипты. Каждый год соснами засаживается 400 гектаров, их разводят даже в заповедниках.

Чужеземные деревья преобладают и на морском берегу, который, согласно законам времен французского господства, считается коронной землей на расстоянии пятидесяти геометрических шагов от береговой части. Это — узенькая, чуть более 75 метров, полоска общей площадью приблизительно в две тысячи гектаров, почти повсюду засаженная ветрозащитными казуаринами, завезенными на остров еще во времена Фюзе-Обля.

Новые земли под сахар продолжали возделывать на Маврикии даже после второй мировой войны; одновременно с этим было увеличено производство сахара за счет использования новых, высокоурожайных сортов сахарного тростника. Расширению сахарного производства способствовали и благоприятные климатические условия. В 1947 году было введено страхование от ураганов и засухи, после чего, как это не парадоксально, ни одно из подобных природных бедствий не тревожило Маврикий вплоть до 1960 года, когда над островом пронесся ураган Кэрол — самый сильный в истории Маврикия. Будущее выглядело бы многообещающим, если бы в послевоенный период не произошел «демографический взрыв».

Вскоре после войны была побеждена малярия, улучшены социальные и санитарно-гигиенические условия. Последствия оказались обычными: уменьшилась смертность, прирост населения с 0,5 процента, как это было до войны, увеличился до 3,12 процента, а население возросло с 419 тысяч человек в 1944 году до более чем 500 тысяч человек в 1952 году, а в 1962 году, когда годовой прирост был наибольшим, составило 680 тысяч жителей. Вместе с ростом населения возрос импорт продуктов питания, а состояние экономики ухудшилось.

Еще во времена французов маврикийцы привыкли к тому, что Реюньон, Сейшелы и другие острова помогали обеспечивать их всем необходимым. Но если в те времена на Маврикии предпочитали производить всего понемногу, то в XIX веке там целиком переключились на выращивание прибыльного сахарного тростника, забросив все другие виды сельскохозяйственного производства и предпочитая покупать почти все продукты питания.

«Собственное земледелие существует лишь в ограниченных масштабах, — отмечал Скугман, — и продукты питания (рис) для рабочих приходится привозить из Индии и других мест. Просторные пастбища также отсутствуют, и хотя здесь можно встретить прекрасные стада, они слишком малы, чтобы удовлетворить потребность острова в мясе. Его завозят с Мадагаскара».

Так могло продолжаться до тех пор, пока сахарного тростника было в изобилии, и Маврикий мог считать себя относительно богатым островом. За последнее время такие урожайные годы, как, например, 1963-й, выдаются не часто. В этом году к тому же цены на сахар на международном рынке были необычайно высокими, и экспорт превысил импорт. Теперь сахара уже явно недостаточно для обеспечения приемлемого торгового баланса.

Ежегодный импорт продуктов питания приносит значительно больше 100 миллионов рупий, что составляет примерно 30 процентов от общего объема импортных расходов. На остров ввозится на 40 миллионов в год риса главным образом из Бирмы и Таиланда, пшеничная мука из Франции, Австралии и Германии, убойный скот с Мадагаскара и многие товары из Великобритании, Австралии, Южной Америки и других стран. Остров также не в состоянии обеспечить себя свининой, куриным мясом, яйцами и рыбой. Большую часть рыбы сюда привозят японские и тайваньские рыболовные суда, которые промышляют в водах Индийского океана.

В 1960 году, однако, в экономике Маврикия наметились новые тенденции. Две английские исследовательские группы, посланные на остров для изучения перспектив его развития, опубликовали доклады, где говорилось о скорой «экономической, социальной и политической катастрофе» Маврикия. Одной из причин этого они считали высокие темпы роста населения (к 2000 году оно должно увеличиться до трех миллионов человек). Обе группы дали, естественно, и рекомендации конструктивного характера.