Осколки - [396]

– Ничего особенного. Да и… Мне уже гораздо лучше.

– Вот это хорошая новость! – воодушевленно заявил кузен, чем вынудил-таки меня раздвинуть ресницы и охнуть от удивления, поскольку вместо «милорда Ректора» теплое дыхание наступающего вечера ловил у окна тот Ксаррон, которого я привык видеть только дома.

Правда, в таком роскошном одеянии мой родственник не появлялся ни разу: больше всего оно походило на длинный-длинный, до самых пят, застегнутый под горло камзол с узкими рукавами, плотно облегающий торс, но от талии расширяющийся и превращающийся в подобие женской юбки, только не слишком пышной. Шелк, собранный продольными складками, лишь в их глубине являл свой истинный, глубоко-синий цвет, а на поверхности приобретал оттенок весенних небес, омытых дождем, и впечатлению только способствовали крохотные прозрачные кристаллы, рассыпанные по ткани; плечи, казалось, были полностью окутаны драгоценной росой. Но меня поразило другое. У любого другого мужчины описанный вид был бы без оговорок и сомнений признан «женским», а Ксо… Он выглядел взрослее и много мужественнее, чем обычно, даже сложные узлы кос, в которые были заплетены медово-золотистые локоны кузена, добавляли его облику величия. Во всем великолепии наличествовал лишь один изъян: слегка припухшие веки.

– Тебе тоже следовало бы отдохнуть.

– Думаешь? – Он встряхнулся, недовольным движением брови заставил ближайшие свободные Пряди сложиться зеркалом, вгляделся в гладкую поверхность лужицы, покорно повисшей в воздухе, и вздохнул: – Да, перетрудился. Но усталость осталась только на лице, поверь!

Пробую поверить. Раз, другой… Нет, не получается. А устать было от чего: Ксо ждал моего знака о завершении дел. Можно было использовать обычные послания и посланцев, но тогда возвращение домой произошло бы не раньше осени, потому мы решили поступить проще и привычнее для нас обоих. Кузен чуть внимательнее, чем прежде, прислушивался к шепоту Пространства, а я, как только отделался от провожатых и прочих ненужных наблюдателей, совершил действо, по которому мое местонахождение можно определить мгновенно и безошибочно: выпустил на волю Пустоту. Наверное, еще не одно поколение торгового люда, знающего Миракский тракт, как самое себя, будут рассказывать о чудесном исчезновении валуна, из-за которого дорогу еще при строительстве изогнули шпилькой…

– Тогда тебе лучше прогнать ее и с лица, потому что сонные глаза мало подходят к твоему наряду.

– Нравится? – Ксо повернулся вокруг своей оси, и шелковое море заштормило.

– Красиво. Но я не совсем понимаю, зачем все это.

– О, есть повод! – таинственно подмигнул кузен. – Видишь ли…

Стук. Сначала далекий, но становящийся все ближе. Очень похоже на звук шагов, если бы не одно странное обстоятельство: тот, кто шагает, словно делает это внутри, а не вовне. Помню, в первый раз мне стало страшно, когда четкая сухая дробь эхом разлетелась по всему моему телу, до кончиков пальцев. Начиная со второго раза, я понял, что следует бояться не преддверия, а его последствий. Когда разы перевалили за пяток, самое первое появление хорошо изученного ощущения вызывало непреодолимое желание убраться подальше и от явления, и от его источника, но семейные узы, правила гостеприимства и прочие условности, отравляющие простоту жизни, не позволяли оставить без внимания визит родственника, горячо мной… Ненавидимого? Нет. Элрона невозможно ненавидеть, ему можно только удивляться.

Младший брат Ксо, последний из сыновей Тилирит, Элрон похож на собственную матушку только язвительностью, даже глаза, хоть и имеют зеленый оттенок, но с сильным уклоном в синеву, несвойственную Дому Крадущихся, а цвет волос моего второго кузена больше всего напоминает полированную сталь. Как-то однажды Магрит вскользь заметила, что внешность Элрон унаследовал от отца. А потом помолчала и с сожалением добавила: заточку ума тоже.

Надо сказать, сравнивать способность размышлять и делать выводы с лезвиями того или иного рода – любимое занятие моей сестренки. Так, Ксаррона она уподобляет стилету без граней, быстро, точно и беспрепятственно находящему цель. Тилирит в ее понимании – изогнутая сапожная игла, проникающая через любую преграду без особых усилий. Элрон же – тяжелый двуручный меч, падающий на жертву неотвратимо, но потому и часто промахивающийся. Что никогда, впрочем, не мешало мне оказываться именно в месте удара. Касательно моего ума Магрит заявила, что он больше всего похож на самую простую стальную полосу, но взятую за концы и скрученную: разрубить не сможет, проткнуть тоже, только медленно ввинтиться и, разбрасывая во все стороны ошметки опыта, кое-как добраться до заветного знания…

Последний шаг звучит уже у самых стенок черепа, звонко отражаясь, но не отправляясь эхом гулять по пространству, которое в моей голове явно пустует, а останавливаясь и замирая до полного исчезновения. Потом слышится легкий треск ткани Пространства, разрываемой пришествием гостя, и в следующее мгновение Элрон уже стоит посреди комнаты, надменно морщась:

– Ты не предупреждал, что здесь будет ЭТО.