Осколки - [22]

— А вы вообще как меня знаете?

— Мы соседи, ик. Я там, рядом с вами живу, ик, — попытка пьяного собеседника сфокусировать взгляд где-то на тебе или где-то за тобой, — в домике, недалеко от вас.

— Да? А я вас не замечал.

— А я вас с первого дня заметил, — на лице блуждает пьяная улыбка, — я давно там живу, я всех вижу.

— Прямо в огородах? А где вы живёте?

— Там, ик, в домике, маленький такой домик, — улыбка блаженного на лице и попытка показать негнущимися пальцами миниатюрные размеры домика, — недалеко от вас.

— Где? Какой? Не понимаю, о каком домике вы? Кирпичный? Деревянный?

— Да там, рядом с вами, — лицо моего собеседника сморщилось, толи от моей непонятливости, толи от настойчивости, и я решил от греха подальше сменить тему.

— И давно вы так живёте? — на собеседнике грязный тулуп, такие давным-давно, в советские времена, были формой военных и милиционеров, засаленный свитер, грязные дырявые джинсы, стоптанные башмаки. Но тем не менее он чисто выбрит, и у него крашеные чёрные волосы, не сразу заметил, что крашеные, но выдаёт непрокрашенная седина.

— Лет десять. Уходить мне отсюда надо. Я уйду скоро отсюда. Уйду я куда-нибудь далеко-далеко, — последнее предложение пьяный произнёс как-то нараспев и даже немного подняв голову.

— Уходить?

— Уйду. Я тут всех знаю. И вас сразу увидел. Мне из лесу всех видно, а меня не видят, — опять пьяная улыбка на лице. — К чему это он? Какая связь между его знанием всех и необходимости уходить? Не понимаю. Уж не больной ли на головушку случайно мне попался?

— Я вас ни разу не видел, не заметил даже, что кто-то ещё там живёт, приходили некоторые дачники, проведали, а вас не видел.

— А я вас сразу заметил, вы очень аккуратные, всё сами делаете, готовите, стираете, баню топите.

— Да? Ну спасибо на добром слове.

— Долго на одном месте нельзя жить, особенно нам… Ну да ладно, пойду я, — неожиданно завершив разговор, — удачи вам! Всё у нас будет, не сомневайтесь. Прорвёмся! И жить будем. Жить то всё равно надо как-то, ну мы и будем жить! — при этих словах мой собеседник поднял руку с сжатым кулаком и пошёл дальше по аллее парка. К чему это он вообще?

— Вам тоже удачи, — только и успел я сказать ему на прощание. Больше я его не видел.

***

— Совсем из ума выжили! Делать вам что ли нечего! Это надо же, догадались устроить целую облаву в мирной, законопослушной деревне! Всех жителей переполошили!

— Не такая уж она и законопослушная.

— Молчи. Вы бы ещё внутренние войска туда ввели! Контртеррористическую операцию бы объявили! И из-за чего спрашивается!? Из-за какого-то парня, который не звонит родителям, блин! Что ещё удумаете?! Чё вам делать больше нечего, кроме как маменькиных сынков искать?! Да какая вам разница, почему он родителям не звонит! Один он хочет жить! И оставьте его в покое! Ещё бы в интерпол заявили. Мало того, что в федеральный розыск объявили раньше трёхмесячного срока, так ещё и ориентировку нормальную толку нет составить. Висело бы розыскное дело и хлопот бы меньше было. Учудили вы конечно!

Вот такие гневные речи начальства мы слушали на разборе полётов по итогам поисковой операции в деревне. Надо сказать, что парень, по всей видимости, там жил тот, которого ищут родители. По крайней мере, записка хозяйке была написана его почерком. А деревня действительно не совсем законопослушная, во время облавы была обнаружена в полуразобранном состоянии украденная неделю назад в местном областном центре серебристая Тойота Авенсис. Также было обнаружено несколько единиц лесовозной техники без номеров, похоже, принадлежала она местным «чёрным лесорубам». Это не считая того, что один мужик с перепугу от наплыва людей в форме нажаловался на своего соседа, что тот самогон варит. Ну и ещё по мелочи, вроде того, что местные сдавали дома дачникам без уплаты налогов, тоже нашлись доброжелатели, проинформировали органы. Короче разворошили мы кучу, теперь разгребать её местным ещё долго. Они же видимо и нашему начальству нажаловались так, что мы теперь сидим как нашкодившие котята и слушаем выговор. Но ничего, наш главный сейчас пар выпустит и начёт толкать умные и дельные речи.

— Кто такой Сергей Иванович Михайлов? — резко изменившимся, спокойным тоном спросил генерал, тот, который только что метал гром и молнии, — Почему о нём так мало информации?

— Не знаю. Всё что смогли узнать, есть в материалах дела. Сам задумывался, почему о нём так мало данных?

— Скрывается? Бывший уголовник? Чекист?

— Я в ФСБ ходил, объяснял ситуацию, сказали, что они ни при чём.

— А бумажки, как обычно, не дали?

— Не дали.

— Ну и ладно, обойдёмся без них. Нет, так нет. На нет и суда нет. По картотеке сидевших проверяли?

— Обижаете. Проверяли, нет такого. Я вообще не исключаю, что паспорт он получил не совсем легально.

— Основания?

— Оснований нет. Только тот факт, что он получил паспорт взамен утерянного и общий характер информации о нём, т.е. полное отсутствие следов. А особенно, то, что после получения паспорта взамен утерянного он на своей квартире практически не появлялся.

— Ну что ж, думаю, официально больше этим делом много не нужно заниматься. Итак много материала наработали, а результата «ноль». Если они продолжат скрываться в том же духе и с той же эффективностью, то ничего путного из нашей деятельности не выйдет, так и останутся одни вопросы. Пусть пока будет розыскное дело. Подождём. Парень похоже жив-здоров, пока откровенных следов уголовного преступления нет, время будет работать на нас. Может что-то выплывет новое, тогда продолжите. А пока занимайтесь другими делами, работа есть. Все свободны, а вас, Андрей Михайлович и Михаил Аркадьевич, прошу остаться.