Осколки эпохи Путина. Бюрократия против нации - [14]

Сурковская идея перманентного усиления идеологизации общества по мере избавления от тоталитаризма — полный аналог идеи Троцкого о перманентной революции. Она позволяет понять, что Кремль планировал вовсе не выяснение нужд и мнения народа, а только идеологическое насилие — насаждение либеральной догмы через монополизацию всех «средств доставки» информации. «Силу заменяют слова», — говорил Сурков. И точно. Слова указывают на бессилие. Вся жизнь сводится к «пиару», который есть «вбивание ценностей демократии». Да так, чтобы и среди ночи разбуженный человек мог отдолдонить тезисы о правах человека, не зная на деле, что это такое. Бесплотная завеса слов — таков идеал демократии по Суркову. Он признался в этом без тени иронии.

Наставляя партийных активистов, Сурков проговаривал сценарий вполне определенного политического процесса, однажды уже прошедшего в России, но в другом направлении. Вспомним, как Горбачев сдавал компартию, чтобы обрести власть в обновленных Советах, а потом сдавал Советы, чтобы сосредоточить в своих руках административную власть, сидючи в кресле Президента СССР. Сурков полагал для «Единой России» обратный процесс: партия должна захватить все институты и «сохранить свое доминирующее положение в политической системе». Не отстоять интересы народа, не спасти страну от разрухи, не сберечь нацию, а доминировать любой ценой. От президентской власти и большинства в парламенте едросы должны были перейти к прямой партийной диктатуре — вполне советскому стилю «вбивания ценностей» средствами идеологической борьбы. А если «вбивание» будет недостаточно эффективным, власть подключит насилие — произвольно применит аппарат подавления. Так оно и произошло. Пик насилия мы еще не прошли. Рост его начался в 2006–2007 гг. Кажется, выжившим из ума идеологам хочется одно: чтобы все в обозримом пространстве было изнасиловано, и монстр олигархии только озирался в поисках новых жертв.

В порядке убеждения своих однопартийцев («вбивание ценностей») Сурков объявлял важнейшим инструментом демократии политические партии: «роль парламентской части нашего демократического механизма, роль политических партий радикально возрастает. Уверен, что инициативы партий в формировании местной исполнительной власти будут нарастать…». Надо быть совершенно лишенным стыда, чтобы толковать о гражданском обществе и тут же, перейдя в расположенный по соседству рабочий кабинет, планировать его изничтожение — скажем, отдавать распоряжения по информационной блокаде партии «Родина» и размещении грязной клеветы в СМИ против ее лидеров. Вероятно, для путинского режима это было в порядке вещей. Мораль в нем была химерой, подлежащей изживанию.

Сурков требовал от едросов увеличить давление на общество: создать класс агитаторов, постоянные группы по пропагандистскому обеспечению борьбы с политическими противниками. В каждом регионе должны быть люди, которые получают за это зарплату, которые с утра и до вечера думают о том, как насолить конкурентам, как им возразить, как их поставить в глупое положение. «Улица должна быть наша» и т. д. В конце концов, они все это сделали: заместили живую политическую жизнь своими театральными постановками, своими политическими проститутками с флагами и речевками, спущенными «сверху». Мусорные технологии — вот все, что мог предложить Сурков своей партии, стоящей на страже интересов олигархии. Она и стала производителем идеологического мусора, который потом обобщенно был назван «планом Путина».

Сурков пытался сделать вид, что Путин в лице Ходорковского, Гусинского и Березовского «замочил» всех олигархов, что в России уже нет олигархии. А что тогда есть? Демократия?

Занятно понимание Сурковым смысла олигархии. Мол, она состоит в том, что министерством управляет коммерсант. Да еще так, что это «не прописано» в Конституции. Вот если бы «прописали», тогда и речи про олигархию быть не может. Или если по официальному статусу министр — не коммерсант, то это тоже не олигархия. Меж тем, правительство Путина (в бытность его президентом, а потом премьером) — это именно власть коммерсантов. Только торговали они не товарами, а страной. Их бизнес — грабеж страны, их система управления — создание условий для такого грабежа, их министерства — семейные предприятия.

Другой признак олигархии по Суркову: когда народные избранники работают на тех, «у кого больше денег». Причем без отметки о том в Конституции. Иными словами, Конституция для Суркова — то же, что для Путина — священное писание либерала, которое можно цитировать как угодно, но ни в коем случае не исполнять. Если что-то есть в Конституции, то это заведомо не может быть олигархией. Дефиниция является священной, а потому — не подлежит толкованию. Если сказано, что мы следуем Конституции, в которой ничего нет про олигархию, то олигархии нет как таковой! Вот так логика! Группировка лжецов и воров принуждает общество ко лжи и непротивлению воровству, к обслуживанию лжецов и воров и декларирует, что все это — в соответствии с Конституцией!

Конечно, Суркову трудно позабыть, что олигархия — просто власть немногих. Но он предпочел не знать или не вспоминать, что эти «немногие» — еще и самозванцы, купившие себе власть, захватившие государство своим богатством и действующие исключительно в своих интересах. Олигархия тем и отличается от аристократии. Возможно, под аристократию вся эта сволочь и намеревалась рядиться. Но при этом власть немногих надо было спрятать за властью одного. И это значит, что олигархии предпочтительна деспотия — власть одного в своих частных инетерсах. В системе деспотии («исполнительной вертикали») не нужно договариваться даже узким кругом. Все обслуживают одного и живут его благорасположением. Трудно представить себе более подлую систему власти. Но именно она — идеал Суркова и его однопартийцев.