Осколки души. Том 3 - [19]

Не оставляя мне шанса на подготовку, противник с яростным криком бросился вперед, размахивая своим тесаком словно прутиком. Я едва успевал уворачиваться, а ядовитый туман становился с каждым мгновением все плотнее, мешая ориентироваться в пространстве. Трибун уже не было видно, а движения противника едва угадывались за пеленой.

— Неплохо. Но не совершенно. — усмехнулся я, выпустив водяную плеть, так чтобы она прошла по кругу. Лозы тут же перебили ее в нескольких местах, мешая ориентироваться, но я лишь проверял возможность действия. — Знаешь, в чем основной минус твоей ядовитой завесы? В том что никто не сможет увидеть упал ты, или еще нет. Никто не остановит бой.

— Сдохни, собака! — услышал я разряженный возглас. Враг очень старался чтобы туман скрыл его местоположение и даже использовал эхо как оружие, но, когда его гигантский меч обрушился на меня сверху, очередная иллюзия просто распалась плотным туманом, вытеснившим его ядовитую пыльцу.

Эмир замотал головой, попробовал повысить концентрацию и отбросить туман назад, но вместо этого на песок начал литься ядовитый дождь, усиливаясь с каждым мгновением. Плетение оказалось элементарным, я мог поддерживать его бесконечно, но главное — стоило моей воде вступить в реакцию с ядом — как она переставала быть «моей», и я мог пользоваться восполняющимся объемом.

Мустафа создал новый лес из лиан, ударил ими во все стороны, но в то же мгновение капли дождя превратились в болты и обрушились на него. Предельно короткое расстояние, минимальные затраты воздушной стихии, постоянное обновление и главное — всего несколько мгновений существования снаряда. Все это позволило вместо одного сверла создавать десятки.

Живая броня эмира лопалась, слезая слой за слоем, он слепо отмахивался, не в силах выбраться из дождя, а я планомерно расковыривал его доспех, пока не понял — это бесполезно. Мы оба можем продолжать такую схватку бесконечно. Он — за счет своего развитого дара богов и оружия, явно прошедшего не одно возвышение. Я — благодаря своим умениям и виденью структуры. А значит все придется решить одним ударом.

Не прекращая обстреливать противника со всех сторон, я начал создавать новое плетение. Пришлось использовать все скопившиеся у меня знания и навыки, собрать обе стихии, но, когда враг бросился в контратаку, пытаясь определить мое положение, я уже подготовился и встретил его градом снарядов, настоящим из которых был только один.

Многослойный щит из лиан вырос на пути болтов, но главный из них даже не встретил сопротивления. Идеальный шар пробил щит, потеряв только треть массы, врезался в грудь противника и проделав дырку в почти сорока сантиметрах древесной кирасы застрял между ребер эмира.

— Эй, я вернул тебе ножик, ты рад? — крикнул я, сместив место звука в одну из иллюзий, и ожидая что по ней тут же ударят лианы. Все же я бил не в сердце, а в левую сторону груди, так что кроме легкого у него ничего повредиться не должно. Вот только ответа не последовало. Ядовитый туман начал быстро спадать, и я увидел валяющегося на песке Мустафу, с зеленой пеной у рта.

— Врача! Скорее! — закричала Филипа, спрыгивая с трибуны на арену. — Он его убил!

— Это вряд ли. — холодно заметил Морозов, но со своего места поднялся. По лицу инквизитора я понял, что дело может быть плохо. Морозов быстро пересек арену, достал из внутреннего кармана платок и через ткань, двумя пальцами, вынул кинжал. Будто боялся отравиться. Замотав оружие, он убрал его в пиджак и сдернул с эмира рубаху.

— Сделайте что-нибудь! — яростно крикнула испанская принцесса, но Морозов осадил ее одним взглядом, а затем поднес свой исцеляющий медальон к ране на груди тяжело дышащего Мустафы. Прошло несколько секунд, пока лечение подействовало, эмира повернули на бок и заставили выплюнуть сгусток зеленой слюны.

— Он отравил сам себя, в попытке контролировать силы, которые ему еще не подчинялись. — ледяным тоном произнес Морозов, поднимаясь. — И он за это полностью расплатился. Источник выжжен, он не сможет пользоваться стихией на протяжении нескольких месяцев, а возможно не сможет никогда.

— Что? — ошарашенно проговорила Филипа отпрянув. — Что вы такое говорите?

— Он использовал против Лансера запрещённый клинок, смазанный ядом, разрушающим связь тела с божественной энергией. Пока они находятся в диссонансе, ни о каком использовании стихии речи быть не может. — холодно добил Морозов. — Барон фон Шелиген, вы действовали осознанно, ударив эмира Мустафу бин Таймужина его кинжалом?

— Я понятия не имел, что кинжал отравлен. — честно признался я. — Но, если бы знал заранее, вернул бы ему ножик в сердце, а не в грудь. Мало того что он пытался меня отравить, так еще и лишить сил. За такую подлость может быть только одно наказание — смерть.

— Многие с вами согласятся, особенно из благородных домов севера, но на востоке такие приемы — в порядке вещей. — спокойным тоном сказал Морозов. — Тем не менее, сейчас эмир находится в критическом состоянии, и если он потеряет дар использования стихий, если его тело не справится, то скорее всего он так же потеряет и свое пятое место в очереди на престол.