Осколки. 12 удивительных ситуаций - [21]

Из оцепенения его вывел голос женщины стоявшей рядом с ней:

– Здравствуйте молодой человек. Как ваша нога?

– Спасибо, все нормально, – ответил он, не глядя на нее.

– Я это, вот, принес плеер.

– Правда, вы починили его, – радостно отозвалась Санна и протянула руку.

Взяв его, сразу надела наушники, вставила кассету и замерла. Заулыбалась. Чуть наклонила голову набок и покачала ее, видимо, в такт мелодии.

Но тут же, опомнившись, сняла наушники и протянула перед собой руку, как для пожатия, но немного в сторону от него, хотя рядом никого не было.

– Спасибо, спасибо. Для меня это была такая трагедия. Скажите, сколько мы вам должны заплатить? – спросила она, глядя мимо него.

– Да нет, ничего не надо. Там была такая мелочь.

– Бабушка, мы должны его отблагодарить. Как вас зовут?

– Родион.

– Ой, какое необычное имя, а меня Санна.

– Ну, вас тоже не Маша зовут.

Она рассмеялась, слегка откинув голову назад.

– А вы никуда не торопитесь, Родион?

– Да нет, в общем.

– Ну, тогда давайте присядем. – И она села рядом с бабушкой, потрогав скамейку перед этим рукой. Он сел рядом.

– Бабушка, ну как мы отблагодарим Родиона? Родион, а вы где живете? Мы вот тут рядом, где универсам. А сюда ходим гулять. Врачи прописали бабушке ежедневные прогулки для укрепления сердца. Она всю жизнь проработала в школе, преподавала литературу, а сейчас на пенсии. А дома у нас есть кот, Джеки, норвежский лесной, огромный и очень умный. А вы чем занимаетесь?

– Да так, софтом. Компьютерные программы пишу. Ничем особенным. Я в соседнем доме живу. Один.

– А вы красивый, Родион?

– Аполлон. – Это был голос бабушки, причем довольно ехидный.

Для него это был болезненный вопрос, но неловкость возникла буквально на долю секунды и тут же Санна засмеялась.

– Бабушка говорит, что красивым мужчинам нельзя доверять. Вся литература говорит об этом. Правда, бабушка?

– Правда, правда, – не отрываясь от книги, сказала бабушка.

– Вот у вас такой приятный голос, дайте мне вашу руку. – Он протянул. Она поискала ее в воздухе и взяла в свою руку.

– И руки у вас приятные, мягкие и нежные.

– Не Павка Корчагин, рельсы не укладывал, – пояснила бабушка.

– Бабушка! – с упреком сказала Санна. Та потянулась к ней и начала что-то энергично шептать на ухо, на что Санна довольно спокойно сказала:

– Я уже не маленькая, сама разберусь.

Бабушка, вздохнув, углубилась в книгу и на удивление больше не вмешивалась в их разговор. А они, ощутив непонятную общность, нашли в себе интересных собеседников, то ли дополняя друг друга, то ли откликаясь на желанные импульсы. Санна смеялась значительно чаще Родиона, но и он часто улыбался и с удовольствием шутил. Оба, как оказалось, много читали и с интересом пересказывали любимые места. В общем, темы находились как-то сами собой. Пока Родион не заговорил о живописи и не почувствовал изменения в настроении Санны. Она стала тише и спокойнее. Даже когда она сказала, что хотела бы увидеть работы Модильяни и французских импрессионистов, он еще ничего не понял. Он предложил принести ей альбом с репродукциями, и тут она совсем сникла:

– Я не смогу это увидеть. Я не вижу.

– Как это? – спросил он.

– Я незрячая, неужели непонятно?

– Ты ничего не видишь? – с волнением спросил он. – А как же ты книги читала?

– Бабушка, – еле слышно произнесла она.

– Бабушка, пошли домой, – и она тут же встала.

Бабушка с трудом поднялась и, кивнув ему головой, взяла Санну под руку. Они пошли к выходу из сквера.

Родион остался один. Изменения произошли быстро, и он был оглушен ими. И все же другие изменения, в нем самом, были более существенными. На них, на этих новых ощущениях он был сосредоточен, понимая, что должен их закрепить в своем сознании. Они уже стали частью его истории и очень важной истории и уже стали очень дороги.

Когда я проходил мимо него, он сидел, облокотившись на колени и держа голову в руках. Почти эмбрион. Вначале я подумал, что он плачет, как тогда в метро, но он был просто погружен в себя, что не удивительно при его чувствительности и сентиментальности, свойственной людям, пережившим много обид. В этот раз все было по-другому. Так уж получилось, что Санна в его сознании стала самым прекрасным из достижимых явлений. Именно достижимых, потому что в его положении ожидать, что такая красивая девушка будет общаться с ним, выброшенным жизнью на станцию «Тупик» и смирившемуся с этой конечной остановкой, будучи совсем молодым и, по сути, только начинающим жизнь, раньше могло быть только сюжетом его фантазий.

Понятно, что в этой ситуации он прокручивал всю встречу с Санной вновь и вновь: переживая, волнуясь, радуясь и даже улыбаясь. Впрочем, не забывал он взглянуть отстраненно и оценить себя со стороны. Кому не хочется выглядеть лучше?

Удивительно было то, что он несильно волновался из-за неловкости, возникшей в конце. Он даже не придавал ей значения, чувствуя, что доброта и понимание Санны не оставят следа от нее.

Следующий день, особенно к вечеру, очень напоминал предыдущий по той тревоге и беспокойству, смешанных с нетерпением, которые он испытывал. Правда, он вымыл волосы, причесался и выглядел довольно опрятно, но, глядя в зеркало, он чувствовал себя немного обманщиком. Низкий лоб в следах от угревой сыпи, серые невыразительные глаза с русыми бровями, тяжеловатый нос, маленькие бледные губы и безвольный подбородок, субтильное тело, не знавшее физических нагрузок, сутулость и пятна, пятна, пятна. Везде. На руках, на лице, по всему телу. Это он. И она, которая могла бы сниматься в кино, быть на обложке журнала, ездить в дорогой машине и быть в числе избранных удачей. Но он собирался к ней. Им двигала надежда, упрямство и отчаяние все потерять. Именно все, ибо вся его жизнь была сконцентрирована сейчас в Санне.