Оскал дракона - [49]

— Они пришли из Франкии и от Оттона Саксонского, постоянно спорят и ворчат друг на друга. Знаешь почему, ярл Орм?

— Они только и делают, что рассуждают о своем распятом боге, — ответил я, а он моргнул и мягко улыбнулся.

— Да, но не только. Сам-то ты что думаешь об Иисусе Христе?

Я ответил ему так же, как и остальным, когда меня спрашивал об этом, что не встречал такого человека. Затем добавил, что больше ничего не скажу — нехорошо злословить о распятом боге в присутствии его священников. Эрик заерзал.

— Они пришли сюда, ссорясь друг с другом и улыбаясь мне, потому что дело не только в поклонении Белому Христу, — произнес он наконец и подался еще ближе ко мне, словно хотел поделиться большой тайной.

— Они всегда приходят первыми. Потом ты присоединяешься к какому-нибудь западному королю. Союзы, богатство и власть, — прошептал он, — и священники из Франкии и Саксонии, даже из Энглиска, все они стараются принести своего Белого Христа в мои земли раньше, чем это сделают другие. Они предлагают гораздо большее, чем просто окунуться в воду. Они предлагают королевство.

— А еще они дарят на крещение белую рубаху, — ответил я с унылым видом, — или что то в этом роде, как я слышал.

Эрик криво улыбнулся.

— Быть конунгом нелегко, но иногда я думаю — хотя их подарки ярко блестят, они не стоят того, чтобы стоять на коленях в молитвах, как они требуют.

— Тогда, может, просто вышвырнуть их и совершить жертвоприношение Одину, — упрямо ответил я чуть резче, чем собирался, но Эрик просто стиснул мой локоть и мрачно покачал головой.

— На дороге китов это может показаться простым и правильным решением, — ответил он, и тут я понял, что он завидует мне, я увидел истинное бремя власти.

— Итак, у тебя при дворе находятся христианские священники, которые хотят, чтобы ты отринул веру в асов, — проворчал я, раздраженный сентиментальным речами Эрика, тем более, что по сути он был прав. — Какое отношение это имеет к нашему делу, касаемо Стирбьорна?

Конунг Эрик прищурился и еще глотнул вина.

— Ты ведь неглуп, — сказал он. — Наверняка догадываешься, что именно Лев привез серебро, на которое Стирбьорн нанял Паллига, Льота и их берсерков. Ты еще не задавался вопросом — зачем?

Теперь прищурился я, он снова оказался прав, и от этой мысли кровь опять прилила к щекам, как после слов Эрика, что я не смогу подняться выше мелкого ярла. Конунг кивнул.

— Все собравшиеся здесь христианские священники — с запада, — сказал он. — Греков здесь нет, тех, кто мог бы свести на нет все их усилия, предложив несколько иную веру и иные преимущества. У Владимира, князя Новгородского, пока тоже нет в окружении греческих монахов, поэтому мы с ним союзники. У братьев Владимира греки есть, и поэтому они — мои враги.

И тут меня осенило. Владимир Новгородский, дерущийся со своими братьями Олегом и Ярополком, отстаивал старых славянских богов, хотя в прошлом довольно терпимо относился к греческой вере своей бабки. Его братья держали при дворе священников греческой веры, но Владимир не очень-то их жаловал.

Во всем этом явно замешан Великий город. Владимир мешал Византии, ведь обращение всех русов в греческую веру — такова цель Константинополя, пытающегося устранить несговорчивого Владимира, используя его братьев. Конунг Эрик, конечно же, отправлял воинов на помощь Владимиру, и Великий город хотел этому помешать. Введя в игру Стирбьорна.

Эрик убедился, что я наконец правильно понял положение дел, и вздохнул.

— Я думаю, Стирбьорн стал бесполезен для греков после поражения. И они попытаются найти другой способ на меня повлиять. Возможно, мне даже придется принять этого Льва, думаю, он предложит богатые дары, чтобы я отвернулся от Владимира. Или же я умру от яда в вине или пище. Если они не могут добиться чего-то силой, то либо покупают, либо убивают.

Мне стало жалко Эрика, человека, который хотел стать королем и должен был лавировать и изворачиваться, чтобы усидеть на высоком кресле. Я глотнул эля, чтобы избавиться от сухости во рту, но стало только хуже.

— Отправляйся к Паллигу Токесону, куда сбежал монах Лев, — велел Эрик. — Если Паллиг поймет, что никакого торга не будет, он может лишь вернуть мою дружбу за возвращение мальчика, то он отдаст твоего фостри. Если, конечно же, у него хватит ума.

О Паллиге Токесоне было известно достаточно, но исключительным умом тот не отличался. Он был ярлом Йомса, который саксы называли Юмни, а Венды — Волин, были и другие названия. Скальды, которым без сомнения платил золотом Паллиг, сочиняли хвастливые песни о доблестных воинах Йомса, что те ни шагу не отступают в бою, живут в неприступной крепости, им запрещено жениться и иметь детей. Не все люди Паллига норманны, большинство из них — венды, но, тем не менее, Токесоны оставались опасными противниками, у них имелось несколько берсерков.

— Стирбьорн может помочь себе сам, — заявил конунг Эрик, — для этого он должен дать мне понять, что сожалеет обо всем сделанном и готов рискнуть и вразумить Паллига.

Но то что я сам подвергну себя риску, конечно же, не имело для Эрика значения. Я еще не подумал, что на это скажет ярл Бранд, и узнал его мнение, когда мы с Финном посетили его чуть позже тем же вечером.