Оскал дракона - [29]

Но тот был берсерком, и Финну следовало об этом помнить, позже я ему это высказал. Торбранд ринулся вперед двумя огромными прыжками на одной ноге, и Финн, вскрикнув от неожиданности, попытался парировать удар, но топор Торбранда подцепил «Годи» и вырвал его из руки Финна.

Торбранд, словно медведь, чью шкуру он носил, рыча и покачиваясь, волоча одну ногу за собой, наступал на несчастного безоружного Финна.

Я бросился вперед, и тут в меня будто врезался огромный валун, с такой силой я отлетел в сторону — это был Ботольв, который кинулся к берсерку и уже почти навалился на него, и только тогда Торбранд услышал или учуял противника, развернулся и замахнулся топором, с губ свисала густая слюна.

— Значит, я калека, да? — проревел Ботольв, перехватил топор в замахе и с неожиданной легкостью вырвал его, словно палку у ребенка. — Теперь мы это проверим.

Ботольв отшвырнул топор в сторону и сцепился с Торбрандом, будто бы в дружеской борьбе. Финн спешно искал свой клинок, я сел, меня качало, как в лодке.

Борцы напряглись изо всех сил, Ботольв неожиданно шагнул назад, размахнулся и врезал кулаком Торбранду в ухо с таким звуком, будто щелкнул хлыст, но берсерк даже ничего не почувствовал. Финн, издав радостный возглас, наконец-то нашел свой меч.

— Вот, получи, — прохрипел Ботольв и попытался взять его в захват.

Торбранд вертелся из стороны в сторону, пытаясь выскользнуть, ему даже пришлось сбросить огромную медвежью шкуру, которая оказалась в руках Ботольва. Он презрительно отшвырнул ее.

— Замри! — заорал Финн, перехватывая «Годи».

— Не лезь, — предупредил Ботольв и двинулся на Торбранда.

Тот несколько раз перекатился и вскочил так ловко, насколько позволяла покалеченная нога.

— Нет больше медвежьей шкуры, — сказал Ботольв, плюнув на ладони. — Теперь ты просто голая задница. Сейчас мы померимся силой, плечом к плечу, нога к ноге.

Торбранд рассвирепел еще сильнее, слюна летела во все стороны, как у воющего волка, выпускающего из глотки гнев, он навалился на Ботольва, а тот слегка присел и схватил безумца обеими руками, одной за пах, а другой за горло.

Великан напрягся, мускулы собрались в узлы, будто вот-вот лопнут, он приподнял пинающегося, обезумевшего Торбранда, чуть повернул его, как кусок мяса на вертеле, и швырнул на колено, упершись деревянной ногой в землю, как скала.

Раздался треск. Мне показалось, что сломалась деревянная нога Ботольва, но он оттолкнул ей Торбранда. Тот все еще истекал слюной и выл, но голова уже не двигалась — похоже, у него был сломан хребет.

— Я Ботольв, называемый Имиром, сильнейший из Обетного Братства, хоть на одной ноге, хоть на двух, — великан, задыхаясь, плюнул на Торбранда. — Сейчас ты, надеюсь, познакомился со мной получше.

Пока я с трудом поднимался на ноги, Финн подошел к лежащему Торбранду и перерезал ему глотку, заставив умолкнуть. Оставшийся воин с бледным лицом молча и напряженно держал щит, показывая своим видом, что он достаточно разумен и храбр и не бросится ни в безнадежный бой, ни в бегство.

Все мы молчали, тяжело дыша, затем Финн подобрал топор Торбранда и протянул его Ботольву.

— Твой трофей, — сказал он, — в следующий раз постарайся не забрасывать оружие так далеко.

Ботольв принял топор и перевернул, оперевшись на рукоять. Я указал на кровь на его колене. Он всего лишь пожал плечами.

— Думаю, это его. Он меня не задел.

Затем великан поковылял к повозке, пока мы с Финном провожали его взглядами.

— Доброе сердце доведет его до беды, — мрачно пробормотал Финн, все еще тяжело дыша, и мы вспомнили другие случаи, когда нас спасал Ботольв. Затем мы наконец обратили внимание на одинокого безмолвного воина, тот боролся с оцепенением, а потом заговорил.

— Я Хидинбьорн, — произнес он. — Я пришел по поручению Льота Токесона, чтобы рассказать Торбранду новости.

— Так расскажи нам, — проворчал я.

Щит был слишком тяжел для него, и воин подставил колено, расслабив локоть, но оставшись за щитом, показав тем самым свою сообразительность.

— Мы получили новости из фьорда. Стирбьорн сразился со своим дядей, конунгом Эриком, и ярлом Брандом. Бранд тяжело ранен, а Стирбьорн разбит и бежал, поэтому наше предприятие закончено, так сказал Льот.

— Это и впрямь важные новости, — прорычал Ботольв, возвращаясь от повозки. Он взглянул на меня и добавил: — Курица — упрямая птица, еще дергается. Утром, я думаю, ему будет еще больно, но он жив и не собирается умирать.

Я кивнул. Лучник вел себя молодцом, хоть он и трэлль.

— Ты уже успел рассказать это Торбранду? — поинтересовался Финн.

Воин со щитом кивнул и переступил с ноги на ногу.

— Берсерки решили, что Рандр Стерки им больше по нраву, чем Стирбьорн.

Я нисколько не удивился. Рандр Стерки собирался идти до конца, а берсерки хотели получить хоть какую-то выгоду из этой затеи. Хидинбьорн заметил, что я все понял, и продолжал переминаться на месте.

— Некто Стенваст сказал им, что надо убить Сигрид и ее ребенка, и это спасет все дело. И таким образом они сохранят верность Паллигу Токесону, своему ярлу.

Паллиг — брат Льота, похоже, у него достаточно серебра, чтобы содержать целый отряд берсерков. Не думаю, что он обрадуется потерям среди них, если конечно, кто-то не наполнит его горшки деньгами, дабы удостовериться, что Стирбьорн получит по заслугам. Конунг Эрик вряд ли будет сомневаться, терпеть ли ему своего беспокойного племянника, ведь Стирбьорн все еще его наследник. Меня же больше интересовало, насколько тяжело ранен ярл Бранд, ведь если Бранд в состоянии отомстить, то Стирбьорн был бы уже мертв, а сам Бранд уже покаялся перед Эриком за убийство племянника.