Осип Мандельштам: ворованный воздух. Биография - [125]
При этом современному читателю очень важно сознательно удерживаться от соблазнительной идентификации себя с той или иной спорящей стороной. «Вы понимаете – там, в тот час они были вместе; а нас там не было <…>. И я, тогда еще не родившийся, кто я такой, чтобы принимать сторону одной из них против другой? От души прилагаю к себе самому ахматовскую формулу: “Его здесь не стояло”»[1055]. К этим рассуждениям С.С. Аверинцева стоит прислушаться всем нам, читателям и филологам нового поколения.
В 1964 году, при деятельном участии Анны Ахматовой, Фриды Вигдоровой, Натальи Столяровой и семьи Шкловских, Надежде Яковлевне удалось восстановить свою московскую прописку. В 1965 году у вдовы Мандельштама появилась собственная кооперативная однокомнатная квартира в столице, на первом этаже, по адресу: Большая Черемушкинская улица, д. 14. Здесь вокруг Надежды Мандельштам постепенно сплачивается «свита» ее младших друзей и помощников. Кроме того, «один за другим появляются иностранцы-литературоведы, уже понявшие значение поэзии Мандельштама. В один из вечеров Надежда Яковлевна знакомится со священником Александром Менем, который становится ее духовным отцом» (Ю. Табак)[1056].
5 марта 1966 года умерла Анна Андреевна Ахматова, так и не успевшая, как собиралась, посвятить Надежде Яковлевне отдельный очерк – «Нищенка-подруга» – в своей давно задуманной мемуарной книге «Пестрые заметки»[1057]. «Наде, то есть почти самой себе». Так надписала Ахматова вдове Мандельштама свой поэтический сборник «Бег времени»[1058]. А Надежда Яковлевна писала Ахматовой 8 мая 1963 года из Пскова: «Мне нечего говорить о том, как я Вас люблю, как я счастлива, что у Оси есть такой несравненный друг, и о том, какую жизненную силу я получила от Вас»[1059].
Воспоминаниям об Ахматовой и размышлениям над феноменом ее личности был посвящен первоначальный вариант «Второй книги» Надежды Мандельштам, писавшийся в том же, 1966 году.
Вспоминает Ю.Л. Фрейдин: «Последнее десятилетие Н.Я. жила в ожидании ареста и в надежде, что ее возраст и громкая известность удержат власти от этого шага»[1060].
«Бесконечно работоспособная Надежда Яковлевна, получив напечатанные в Париже воспоминания, легла в постель и заявила, что свой долг выполнила и хочет “к Оське”. С тех пор и до самой смерти она почти не вставала с кровати», – свидетельствует Ю. Табак[1061]. «Помню, что как-то, когда мы приехали к Надежде Яковлевне в гости, она сказала: “Теперь я могу умереть спокойно. Архив Оси далеко и в надежных руках”», – дополняет А. Аренс[1062].
Архив поэта, тайными дипломатическими каналами, в 1973 году, через Париж был переправлен в США, в Принстонский университет. «…страх за архив оставался, она хранила его с теми же предосторожностями, что и прежде, – вспоминает Ю.Л. Фрейдин. – Мы – люди другого поколения – были куда более легкомысленны и доверчивы. Поэтому твердое решение Н.Я. не оставлять бумаги на родине, а передать их в Америку, которое она приняла в начале 70-х годов, многим казалось неверным»[1063]. Со временем правота вдовы поэта стала очевидной – 1 июня 1983 года та часть мандельштамовского архива, которая оставалась в СССР, была незаконно изъята органами КГБ у душеприказчика Надежды Яковлевны, Юрия Львовича Фрейдина.
29 декабря 1980 года у постели восьмидесятиоднолетней Надежды Мандельштам дежурила ее молодая подруга Вера Иосифовна Лашкова. «Надежда Яковлевна обычно просыпалась поздно. Соответственно, и засыпала поздно – порой в три-четыре утра. Я вошла к ней. Она очень тихо и спокойно спала совершенно обыкновенным человеческим сном. Я даже не могу сказать блаженным – нет, обычным. Но в какой-то момент, когда я снова вошла, это, может быть, было где-то около одиннадцати, я вдруг увидела, что Надежда Яковлевна дышит очень часто, но спит. Я ее взяла за руку, у нее стало меняться дыхание. И я поняла, что она умирает, потому что она выдыхала и потом долго не вдыхала. У меня не было мысли что-то делать с ней. Для меня было очевидно, что она умирает. Я просто встала на колени рядом с ней, и, может быть, я не права была, не знаю, но я понимала, что она уходит, и понимала, что это святой, таинственный процесс. Очень быстро все произошло. Может быть, минут пять или десять. Я совершенно спокойно на это смотрела, и когда поняла, что она уже не дышит, перекрестила ее. Глаз она так и не открыла. Не стонала, не мучилась»[1064].
Похоронили Надежду Мандельштам на Старокунцевском кладбище. «За высоко поднятым гробом шли сотни людей и пели “Святый Боже…”. У меня возникло ощущение, что мы не только провожаем Надежду Яковлевну, но и отдаем дань памяти Осипа Эмильевича. Я поделилась своими мыслями с идущими рядом и мне ответили, что у них такое же чувство, что это действительно так и есть»
