Осип Мандельштам. Сочинения - [48]

Коммунистическое просвещенье"!

<7>

Старик Моргулис под сурдинку

Уговорил мою жену

Вступить на торную тропинку

В газету гнусную одну.

Такую причинить обиду

За небольшие барыши!

Так отслужу ж я панихиду

За ЗКП его души.

<8>

Звезды сияют ночью летней,

Марганец спит в сырой земле,

Но Моргулис тысячелетний

Марганца мне и звезд милей.

<9>

Старик Моргулис – примечай-ка! -

Живет на Трубной у Семейки,

И, пядей будучи семи,

Живет с Семейкой без семьи.

<10>

Старик Моргулис на бульваре

Нам пел Бетховена...

Начало 1930-х

Стихи о дохе

<1>

Ох, до сибирских мехов охоча была Каранович:

Аж на Покровку она худого пустила жильца.

– Бабушка, шубе не быть,– вскричал запыхавшийся внучек.-

Как на духу, Mандельштам плюет на нашу доху.

<2>

Скажи-ка, бабушка,– xe-xе! -

И я сейчас к тебе приеду:

Явиться в смокинге к обеду

Или в узорчатой дохе?

1931

***

Шапка, купленная в ГУМе

Десять лет тому назад,

Под тобою, как игумен,

Я гляжу стариковат.

1932 (?)

***

Павлу Васильеву

Мяукнул конь и кот заржал -

Казак еврею подражал.

<1933?>

Стихи к Ю. Вермелю [28]

Эпиграмма в терцинах

Есть на Большой Никитской некий дом -

Зоологическая камарилья,

К которой сопричастен был Верме'ль.

Он ученик Барбея д'Оревильи.

И этот сноб, прославленный Барбе'й,

Запечатлелся в Вермелевом скарбе

И причинил ему немало он скорбей.

Кто может знать, как одевался Ба'рбий?

Ведь англичанина не спросит внук,

Как говорилось: «дерби» или «дарби»...

А Вермель влез в Барбеевый сюртук.

Весна 1931

***

<2>

Ходит Вермель, тяжело дыша,

Ищет нежного зародыша.

Хорошо на книгу ложится

Человеческая кожица.

Снегом улицы заметены,

Люди в кожу переплетены –

Даже дети, даже женщины -

Как перчатки у военщины.

Дева-роза хочет дочь нести

С кожею особой прочности.

Душно... Вермель от эротики

Задохнулся в библиотеке.

Октябрь 1932

***

<3>

Счастия в Москве отчаяв,

Едет в Гатчину Вермель.

Он почти что Чаадаев,

Но другая в жизни цель.

Он похитил из утробы

Милой братниной жены...

Вы подумайте: кого бы?

И на что они нужны?

Из племянниковой кожи

То-то выйдет переплет!

И, как девушку в прихожей,

Вермель черта ущипнет.

Октябрь 1932

***

<4>

Как поехал Вермель в Дмитров,

Шляпу новую купил.

Ну не шляпа – прямо митра:

Вермель Дмитров удивил.

То-то в шляпе он устроил

Предкам форменный парад.

Шляпа – брешь в советском строе...

Без нее он брел назад.

***

<5>

Спит безмятежно

Юрий Вермель.

Август. Бесснежно.

Впрочем, апрель.

В Дмитрове предок

Тризной почтен.

А напоследок -

В шляпе – мильтон.

***

<6>

Вермель в Канте был подкован,

То есть был он, так сказать,

Безусловно окантован,

То есть Канта знал на ять.

В сюртуке, при черном банте,

Философ был – прямо во!

Вермель съел собаку в Канте,

Кант, собака, съел его.

***

О. А. Овчинниковой

Не средиземною волной

И не вальпургиевой жабой,

Я нынче грежу сам не свой

Быть арестованною бабой.

Увы, на это я готов

Заране с выводами всеми,

Чтобы видеть вас в любое время

Под милицейский звон оков!

1932

***

Какой-то гражданин, наверное попович,

Наевшися коммерческих хлебов,

– Благодарю,– воскликнул,– Каганович!

И был таков.

Однако!

<без даты>

***

Однажды из далекого кишлака

Пришел дехканин в кооператив,

Чтобы купить себе презерватив.

Откуда ни возьмись,– мулла-собака,

Его нахально вдруг опередив,

Купил товар и был таков.

Однако!

<без даты>

***

Сулейману Стальскому

Там, где край был дик,

Там шумит арык,

Где шумел арык,

Там пасется бык,

А где пасся бык,

Там поет старик.

<без даты>

***

<А. В. Звенигородскому>

Звенигородский князь в четырнадцатом веке

В один присест съел семьдесят блинов,

А бедный князь Андрей и ныне нездоров...

Нам не уйти от пращуров опеки.

1932

Сонет

Мне вспомнился старинный апокриф -

Марию Лев преследовал в пустыне

По той простой, по той святой причине,

Что был Иосиф долготерпелив.

Сей патриарх, немного почудив,

Марииной доверился гордыне -

Затем, что ей людей не надо ныне,

А Лев – дитя – небесной манной жив.

А между тем Мария так нежна,

Ее любовь так, боже мой, блажна,

Ее пустыня так бедна песками,

Что с рыжими смешались волосками

Янтарные, а кожа – мягче льна -

Кривыми оцарапана когтями.

<1933-1934>

***

<М. С. Петровых>

Марья Сергеевна, мне ужасно хочется

Увидеть вас старушкой-переводчицей,

Неутомимо, с головой трясущейся,

К народам СССР влекущейся,

И чтобы вы без всякого предстательства

Вошли к Шенгели в кабинет издательства

И вышли, нагруженная гостинцами -

Полурифмованными украинцами.

<1933-1934>

***

Знакомства нашего на склоне

Шервинский нас к себе зазвал

Послушать, как Эдип в Колоне

С Нилендером маршировал.

<1933-1934>

***

Какой-то гражданин, не то чтоб слишком пьяный,

Но, может быть, в нетрезвом виде,-

Он

В квартире у себя установил орган.

Инстру'мент заревел. Толпа жильцов в обиде.

За управдомом шлют – тот гневом обуян,-

И тотчас вызванный им дворник Себастьян

Бах! бах! – машину смял, мошеннику дал в зубы.

Не в том беда, что Себастьян – грубьян,

А плохо то, что бах какой-то грубый...

Начало 1934

***

Анне Ахматовой

Привыкают к пчеловоду пчелы,

Такова пчелиная порода...

Только я Ахматовой уколы

Двадцать три уже считаю года.

1934

***

На берегу Эгейских вод

Живут архивяне. Народ

Довольно древний. Всем на диво

Поганый промысел его -

Продажа личного архива.

Священным трепетом листвы

И гнусным шелестом бумаги

Они питаются – увы! -

Неуважаемы и наги...

Чего им нужно?

<Весна> 1934

***

<В. Пясту>