Ошибочная версия - [30]

Он был похож на пустой мешок — большой, толстый, обрюзгший человек с красными воспаленными глазами и отвисающими губами.

Прошло не больше получаса, а милиционер знал все. Про Виктора, который должен вернуться с очередной партией товара, про Хаджиева, про Вареника и Валю, в общем, все, что знал сам Женя.

— Все, — сказал Женя. — Я все рассказал.

— Да, — задумчиво протянул лейтенант. — Дерьмецо ты, мальчик.

Женя понял, что допрос окончен. И вдруг что-то беспокойно кольнуло его. Ах да, милиционер говорил про машину, а ее все нет. Где же она? Почему?

— Должен тебе сказать, что ты портишь мое впечатление о работе нашей милиции, — издевательски продолжал лейтенант. — Уж если бы я и вправду был милиционер, ты бы у меня на воле не гулял.

Женя слушал, ничего не понимая.

— Считай, фрайер, что твое счастье — ты на меня попал. — Высокий встал, подошел поближе и вдруг коротким слепящим ударом сшиб Женю со стула. Тот ахнул и повалился на бок. Острая боль заставила его согнуться, переломиться пополам — высокий с размаха влепил Жене в бок носком ботинка.

— Встань, падла.

Женя поднялся. Кровь текла из разбитой губы, Женя размазывал ее по лицу, всхлипывая:

— Вы не имеете права, я все рассказал.

— Замолкни, сука! Не понял?

Женя не успел отшатнуться, и высокий снова ударил его по лицу На этот раз Женя устоял на ногах.

— Сядь, — рявкнул высокий.

Женя послушно сел.

— Сиди и внимательно слушай. Если хоть на минуту раскроешь пасть, убью, как собаку. Понял?

Женя кивнул.

— Так вот… — начал Белый.

Было уже далеко за полночь, когда Валя вновь услыхала шаги во дворе. Она подняла голову. Человек миновал тусклый круг света от лампочки над входом, прошел через двор и остановился в подъезде.

— Ты здесь? — спросил он. — Порядок. Здоровый, а лапшистый. Я даже не думал, что он так запросто ссучится.

Они ушли, шаги их долго еще звучали на тихой ночной улице. Потом Валя, с трудом переступая затекшими ногами, вышла из подъезда. Она не могла понять ровным счетом ничего. Милиция арестовала Женю. Но ушли они без него? Отпустили? Может, он их подкупил? Этот сказал — “ссучился”. Значит, предал? Кого? Виктора? Виктор попал в беду. И виновата она, Валя.

Все, что происходило с ним в этот день, было так необычно, что Саша забывал про усталость.

Когда они спустились в маленький кинозал и там погас свет, Саша вытянул ноги в узеньком проходе между рядами стульев и почувствовал, что сейчас уснет. Просто уснет. Но майор тронул его за плечо:

— Давай работать, Саша.

И снова Саша ожил, завороженный тем, что видел на экране. Вокруг него сидело человек пять. Один из них, чуть постарше, расположился за маленьким столиком, на поверхности которого было много кнопок и ручек, остальные обсели Сашу со всех сторон. На экране видно было безжизненное лицо — лицо манекена, лицо робота, вычерченное с математической точностью. Но Саша произносил слово, и вдруг подбородок манекена отъезжал куда-то в сторону, вместо него приезжал другой, прилаживался под нижней губой. А вот и губа уехала, появилась другая, чуть потоньше, поджатая, сердитая. Саша Пономаренко описывал своих пассажиров — сперва высокого, потом второго, пониже. В конце концов портреты на экране стали похожи на тех двух людей, которых подвозил Саша, но похожи механически, в них не было жизни, не было выражения глаз, не было движения — того, что создает индивидуальность человека.

— Не совсем то… — сказал Саша. — Они все-таки другие.

И снова майор упорно добивался, в чем же другие. А поняв, сказал грустно:

— Это все, что она может. — Саша понял — это он про технику.

— Зафиксируйте результат, — сказал майор. — И сразу же отпечатки, сверку, все, как положено, только аллюр три креста. Это все нужно на позавчера.

— Понятно, — ответил человек за пультом.

— Ну спасибо, Саша, — сказал майор. — Устал?

— Ничего. Я три месяца как из армии, а там приходилось на ученьях по двое суток не спать.

— Домой мы тебя пока не отправим, — сказал майор. — Поживешь здесь. Нужно, чтобы ты под рукой был, понимаешь?

— Понимаю. Только председателю позвонить бы, а то ведь там мои не знают ничего.

— Сообщим. Иди отдыхай. Вот товарищ тебя проводит.

Поздно вечером Выборный и Литвак засели вдвоем в кабинете майора.

— Ну давайте пройдем еще раз, — сказал Сергей Сергеевич. — Что у нас теперь есть? Картинка возникает такая: у Жалейки появилось опасение, что Сухарев его кому-то показал. Курьер был встревожен еще и тем, что Сухарев сходит с маршрута. В этой поездке Жалейка был убит. Сумка пропала. Дальше — в Ташкенте предположительно установлен возможный партнер приморских валютчиков Хаджиев. Но в день убийства он был в Ташкенте.

— А местным компаньонам Жалейки его показывать не надо было, — вмешался Литвак. — Они сами все знали. И Жалейку, и поезд, и время отправления. Да и ташкентским тоже не нужен был никакой наводчик — Жалейку знали в лицо, могли сфотографировать. Так что тут что-то не играет. Опасения Жалейки могли бы оказаться липовыми, искусственными. Тем более что мы о них узнали от Ковалева, а он у меня доверия не вызывает.

— У меня тоже, — сказал майор. — Но вступает в действие другой факт. Белов погиб именно после визита к Светлане Степаненко. Вот расчет времени: труп Белова обнаружен в четыре сорок. В пять сорок последовало заключение экспертизы — убит за двенадцать—четырнадцать часов до момента обнаружения. Значит, время убийства берем предположительно от пятнадцати до семнадцати часов. В магазине Белов был около тринадцати часов. Еще пятнадцать минут на то, чтобы дойти до дома Степаненко. Считаем ровно тринадцать часов. Беседа, по словам Степаненко, продолжалась около часа. Четырнадцать. Затем Белов ушел. От дома Степаненко до района, где пассажиры Саши Пономаренко сели к нему с мешком, сорок минут езды автобусом. Причем этот двенадцатый останавливается как раз у магазина, где работает Светлана. Прибавляем пятнадцать минут, необходимые на то, чтобы дойти до магазина. Итого пятнадцать часов. Что отсюда следует?