Ошибка в объекте - [7]

— А что же? — нетерпеливо спросил я.

— В начатой бутылке горилки с перцем обнаружен сильнейший яд — цианистый калий! Этот же яд обнаружен в о трех стаканах, там, где были остатки горилки. Причем в одном из стаканов, помимо горилки, были обнаружены остатки пепси-колы.

— В другой бутылке горилки, не начатой, тоже яд?

— Нет.

— А в шампанском?

— И в шампанском яда нет. Ни в бутылке, ни в стакане.

Возникли вопросы. Но по телефону их не обсудишь. А Виктор Сергеевич продолжал:

— Эксперты заканчивают свою писанину. — Видимо, рядом кто-то был, потому что Агеев шутливо сказал кому-то: — Ладно, ладно, за мной не пропадет, бутылку поставлю. Пепси-колы, разумеется. Нет, нормальную, без яда. — И уже мне: — Тут требуют магарыч за сверхурочную работу.

Шутит — значит, на деловой волне.

— Буду через полчаса в прокуратуре, — сказал я.

— А может, сразу в санаторий? — предложил следователь. — Горилку выставил Лещенко. Понимаете?

— Считаете, его необходимо срочно допросить?

— Возможно, не только допросить…

— Хорошо, я сейчас заеду за вами. Я вызвал машину.

Когда Агеев подсел ко мне в пути, я сказал шоферу, чтобы он ехал в санаторий имени Семашко. И спросил Виктора Сергеевича:

— Не слишком ли вы гоните лошадей?

— Черт знает, что у этих психов на уме! — ответил следователь.

— Допрашивать на ночь глядя… — покачал я головой.

— Закон разрешает. Случай исключительный. И потом, мне не нравится поведение Лещенко. Нервничает. Мрачен…

— Кармия Тиграновна работает?

— Она, — кивнул Агеев. — Попросила нянечек присматривать за этим химиком… Я знаете о чем жалею? Что не произвел обыск у него в палате. А надо было!

— Думаете, хранит яд?

— Может быть! Ведь цианистый калий попал в горилку не из воздуха! Его туда подмешала человеческая рука. И скорее всего — заранее…

— Но почему именно заранее? Это могли сделать, когда горилку уже разлили. Сыпанули в стаканы и в саму бутылку, — сказал я. — И, между прочим, в отсутствии Лещенко… Я бы пока не делал категорических выводов, Виктор Сергеевич. Лучше вспомните, какую картину мы застали на столе…

— Отлично помню. Три стакана с остатками горилки и один, наполненный шампанским.

— Кто из какого стакана пил, не знаете?

— Нет.

— Почему не притронулись к шампанскому, тоже ведь неизвестно, — продолжал я. — И кому оно было налито…

— Все верно, — со вздохом согласился Агеев. — Каждую деталь нужно исследовать. Скрупулезно и точно.

— Еще один невыясненный вопрос: почему в двух стаканах с горилкой не было пепси-колы, а в третьем была…

— Да, да, об этом я тоже думал, — сказал Агеев. — Кто-то, видимо, выпил горилку, а запил пепси-колой. Или же разбавил… Черт! Действительно, каждая мелочь важна… Почему мы вчера обо всем этом не спросили у Лещенко?

— Стереотипное мышление… Воропаев, кажется, первый высказался на счет пищевого отравления. И пошло. Каждый из нас думал только в этом направлении.

— Да просто было трудно предположить злодейский умысел! Встретились за столом четверо почти незнакомых людей. Какие могут быть между ними роковые страсти? — усмехнулся следователь. — Вы знаете, даже невольно закрадывается мысль: а что, если один из них просто ненормальный? Маньяк…

— Как одна из версий эта мысль годится. Впрочем, как и десяток других… Например, яд в горилку попал случайно.

— Случайно?! — воскликнул Агеев. — Но это невероятно!

— Так же, как и то, что один из компании — убийца-маньяк…

Машина свернула к воротам санатория. Виктор Сергеевич пошел распорядиться, чтобы их открыли. А когда снова сел в машину, я предупредил его:

— Надо постараться поменьше обращать на себя внимание отдыхающих. И так нашумели.

Белла Григорьевна была в своем кабинете. За эти два дня она осунулась, как-то постарела. Видимо, сильно переживала.

— У вас в столовой все в порядке, — сказал я после взаимных приветствий. Пища и продукты доброкачественны.

— Слава Богу! — облегченно вырвалось у главврача. — Выходит, они своими отравились… Я всегда всем прибывшим отдыхающим твержу: выбросьте то, что привезли с собой! Наглядный пример! Впредь надо строже…

— Нет, Белла Григорьевна, — мягко перебил я её, — дело не в домашней снеди… В горилке, которую выпили Иванов и Вачнадзе, был сильный яд.

Главврач так и застыла, глядя на меня расширенными глазами.

— Значит… Значит… — вымолвила она наконец, — убийство?

— Вот этого мы пока не знаем, — сказал я.

— А что мне сказать персоналу? Люди должны успокоиться. Да и отдыхающие волнуются. Одна пожилая женщина собралась уезжать. Боится у нас есть. Еле отговорили… Может быть, все-таки преподнести это событие как отравление домашней стряпней? И в порядке предостережения…

— Кто-то очень хорошо сказал: если не можешь выдумать ничего лучше правды, говори правду… Разъясните людям, что с случай с Вачнадзе и Ивановым — не ваша компетенция. Этим занимаются следственные органы. А продукты на кухне проверяли, потому что не знали еще, в чем дело… Хотите, для убедительности ознакомим персонал с заключением экспертизы пищи и продуктов из столовой?

Белла Григорьевна задумалась.

— Думаю, это излишне. Мне поверят и так.

Я попросил пригласить Лещенко. Его перевели в другую палату, так как тринадцатая стояла ещё опечатанная. Пока его искали, мы с Агеевым обговорили план допроса.