Ошибка Нострадамуса - [88]
Также поступила когда-то и другая Прекрасная Дама, графиня Елизавета Ксаверьевна Воронцова с письмами Пушкина. «Мы крепко любили друг друга, но это никого не касается», — сказала графиня и бросила в огонь письма великого поэта. Произошло это на восемьдесят восьмом — и последнем — году ее жизни.
Что же касается Любови Дмитриевны, то она после смерти Блока прожила еще 18 лет — ровно столько, сколько в браке с ним, и умерла сравнительно не старой женщиной, но узнать в ней Прекрасную Даму было уже невозможно. Для последующих поколений она еще долго будет сиять светом, отраженным от личности Александра Блока. Но она, очевидно, этого не понимала, ибо незадолго до смерти назвала свой брак с паладином Прекрасной Дамы непоправимой ошибкой жизни.
В мой последний вечер в Ленинграде Анжелика и Рита устроили мне отвальную. Мы устроились у Анжелики на кухне и пили вино с привкусом грусти.
Летний дождь тихо шелестел за раскрытым окном, наполняя комнаты запахом влажной земли.
Анжелика сидела в своем любимом кресле похожая на Будду царственным величием. Рита, ладная, покрытая легким загаром, была как-то по-домашнему мила. Обе женщины старались развеять мою печаль, вызванную предстоящим отъездом.
— Почему бы тебе не поступить в наш университет? — спросила Рита.
— Да, действительно, Володя, — поддержала идею Анжелика. — Ты ведь мальчик способный. У тебя получится.
— Посмотрим, — уклончиво сказал я, уже решив в глубине души, что так и сделаю. Я ведь не знал тогда, что мне уготована иная судьба.
Потребовалось немало времени, прежде чем я понял, что жизнь — это то, что с нами происходит, пока мы строим воздушные замки…
«Вчера мне удалось поймать литературную программу „Би-би-си“, — рассказала Рита. — Сначала ведущий прочитал отрывки из статьи какого-то Абрама Терца „Что такое социалистический реализм“. Потом выступил комментатор, разъяснивший не без ехидства, что большевики для того и придумали социалистический реализм, чтобы никто не мог реалистически описать социализм. Ну а после всего этого вдруг прозвучали стихи Ходасевича на смерть какого-то кота. Я изо всех сил пыталась удержать их в памяти, но запомнить смогла лишь вторую строфу. Слышимость была ужасной из-за глушилок».
И Рита прочла взволнованным голосом:
У меня перехватило дыхание от несомненного совершенства этих стихов. Я ведь даже имени Ходасевича никогда прежде не слышал…
Когда Рита закончила читать свои любимые: «Под насыпью, во рву некошенном…», я спросил:
— А отчего умер Блок? Ведь ему было всего сорок лет и, кроме неврастении, он никогда ничем серьезным не болел.
— Он умер оттого, что ему нечем стало дышать. Он сам сказал об этом на пушкинском вечере незадолго до смерти, — ответила Рита.
— Друзья мои, — сказала Анжелика, — я ведь была на том вечере.
— Ты никогда об этом не рассказывала, — удивилась Рита.
— Сейчас расскажу.
«Я с Блоком не была лично знакома, хотя несколько раз ходила на его выступления, — начала свой рассказ Анжелика. — Его немного знал мой муж, познакомившийся с ним на каком-то заседании у Луначарского. С ним Станислав (так звали моего мужа) поддерживал хорошие отношения. Луначарский и дал ему два билета на вечер, посвященный памяти Пушкина. Сам Станислав пойти не смог, и я пошла одна. Был февраль 1921 года. Стужа стояла лютая. Дома не отапливались. На сцене у выступающих шел пар изо рта.
Увидев Блока, я чуть не вскрикнула. Узнать его было невозможно. Волосы стали пепельно-серыми. Черты лица заострились. Это было уже не лицо даже, а маска смерти. Поэт с трудом поднялся на сцену — у него уже отнимались ноги. Прочитав строки Пушкина: „На свете счастья нет, / Но есть покой и воля…“, он повернулся к сидевшему в зале какому-то человеку во френче и мрачно добавил: „Покой и волю тоже отнимают“. Через полгода он умер.
А на твой вопрос можно ответить просто: Блока убили ужасы воспетой им революции».
На следующий день я уехал из Петербурга. На вокзал меня никто не провожал — я не люблю прощаний.
Петербургская осень, или Тридцать лет спустя
За все время моей долгой жизни в Израиле, полной печальных заблуждений и непоправимых ошибок, ничто не могло отучить меня от досадной привычки оглядываться назад и помнить то, о чем следовало бы забыть. Моя память зачем-то волочила за собой груз ненужных воспоминаний, каких-то смутных образов и печальных призраков. С годами стали тускнеть и почти стерлись с ее скрижалей облики двух прекрасных дам, с которыми я когда-то подружился в Петербурге. В этом городе в невообразимо далеком году Анжелика — польская аристократка, в молодости пламенная революционерка, а на склоне жизни просто усталая мудрая женщина, сказала как-то, что больше всего на свете ей ненавистно предавшее ее тело. Видя мое изумление, пояснила: «Трагедия женщины не в том, что стареет тело, а в том, что не стареет душа. Хитроумное лицемерие жизни обязывает женщину делать вид, что ее сердце постарело не меньше, чем ее внешность. Старое тело ни единым движением не выдает затаившегося в нем юного сердца. А оно спит под грубым покровом, как тетерев под снегом, и тщетно ждет весны, которая никогда не наступит».
В новую книгу Владимира Фромера вошли исторические и биографические очерки, посвященные настоящему и прошлому государства Израиль. Герои «Реальности мифов», среди которых четыре премьер-министра и президент государства Израиль, начальник Мосада, поэты и мыслители, — это прежде всего люди, озаренные внутренним светом и сжигаемые страстями.В «Реальности мифов» объективность исследования сочетается с эмоциональным восприятием героев повествования: автор не только рассказывает об исторических событиях, но и показывает человеческое измерение истории, позволяя читателю проникнуть во внутренний мир исторических личностей.Владимир Фромер — журналист, писатель, историк.
…Подход Фромера позволяет рассмотреть и понять уникальность израильской истории через призму человеческих судеб и переживаний. Игорь Губерман — поэт, прозаик …Книгу Фромера прочел, не отрываясь. Все шестьсот страниц. Ярко. Талантливо… Александр Окунь — художник …Это книга хорошего писателя… Михаил Хейфец — историк, писатель В этой книге вы найдете рассказы об известных людях Израиля — героях, ученых, солдатах, политиках. Но перед вами не сухие биографии. Автор этой книги Владимир Фромер считает своим предшественником Стефана Цвейга, и читатель сам это почувствует. Жанр романтической биографии — трудный жанр, хотя сами очерки читаются легко и увлекательно.
Материал книги «Хроники времен Сервантеса» безумно интересен. Характеры выдающихся исторических личностей — султана Мехмета, короля Филиппа, дона Хуана Австрийского, Лопе де Вега — выписаны резко, зримо, есть остросюжетное напряжение, есть литературный стиль. Роман написан легко и в то же время с глубоким знанием источников — увлекательно, и в то же время страстно, исторически точно, и остро современно.
Материал, поднятый в «Чаше полыни», безумно интересен. Гитлер, Рутенберг, Сталин, Фейхтвангер, Геббельс, Магда, Арлозоров, Жаботинский — характеры выписаны резко, зримо, есть остросюжетное напряжение, есть литературный «стиль». Роман написан легко и в то же время с глубоким знанием источников — увлекательно, и в то же время страстно, исторически точно, и остро современно.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В 1940 году автор этих воспоминаний, будучи молодым солдатом срочной службы, был осужден по 58 статье. На склоне лет он делится своими воспоминаниями о пережитом в сталинских лагерях: лагерный быт, взаимоотношения и люди встреченные им за долгие годы неволи.
Блистательный Лопе де Вега, ставший при жизни живым мифом, и сегодня остается самым популярным драматургом не только в Испании, но и во всем мире. На какое-то время он был предан забвению, несмотря на жизнь, полную приключений, и на чрезвычайно богатое творческое наследие, включающее около 1500 пьес, из которых до наших дней дошло около 500 в виде рукописей и изданных текстов.
Об этом удивительном человеке отечественный читатель знает лишь по роману Э. Доктороу «Рэгтайм». Между тем о Гарри Гудини (настоящее имя иллюзиониста Эрих Вайс) написана целая библиотека книг, и феномен его таланта не разгадан до сих пор.В книге использованы совершенно неизвестные нашему читателю материалы, проливающие свет на загадку Гудини, который мог по свидетельству очевидцев, проходить даже сквозь бетонные стены тюремной камеры.
Предисловие к роману Всеволода Вячеславовича Иванова «Похождения факира».
Автобиография автора из журнала «Знамя» №5 2000 г.
Владимир Быстряков — композитор, лауреат международного конкурса пианистов, заслуженный артист Украины, автор музыки более чем к 150 фильмам и мультфильмам (среди них «Остров сокровищ», «Алиса в Зазеркалье» и др.), мюзиклам, балетам, спектаклям…. Круг исполнителей его песен разнообразен: от Пугачёвой и Леонтьева до Караченцова и Малинина. Киевлянин. Дважды женат. Дети: девочка — мальчик, девочка — мальчик. Итого — четыре. Сыновья похожи на мам, дочери — на папу. Возрастная разница с тёщей составляет 16, а с женой 36 лет.