Ошибка маньяка - [12]

– Издеваешься?

– Ничуть, просто похвалила за сознательность и выполнение своего гражданского долга.

– Когда вы гражданин, Омелянов видели Нину Силуянову в последний раз?

– Так накануне её убийства и видел. Она, как всегда собралась, ушла и больше не вернулась.

– Во сколько она обычно возвращалась домой?

– Под утро.

– Часть пути она проходила пешком?

– Нет, она всегда приезжала на такси и я ума не могу приложить, что она делала в том долбанном переулке.

– Полиция выяснила, что её вызвал туда клиент.

– Да, они что-то такое говорили, но он вроде лыка не вязал, и Нинка убежала от него. Не знаю, почему она сразу такси не вызвала.

– Зато она звонила вам.

– Да, я потом увидел её пропущенные звонки. Но в ту ночь у меня был отключён телефон.

Она не стала спрашивать, почему он его отключил, а он не стал объяснять.

Зато полиции на этот вопрос ему пришлось отвечать. И Мирослава от Наполеонова знала, что Омелянов всю ночь прокутил с замужней женой одного из местных банкиров. Полиции он даже вынужден был назвать имя и фамилию дамы. Она подтвердила его алиби. И муж её, к счастью, для них обоих остался в неведении. Так и ходит бедняга с рогами трёхлетнего оленя и ни о чём не догадывается.

– Бывают же такие лохи, – нелестно думал Юрий Гаврилович о муже любовницы.

– Скажите, на Нине было что-то из вещей или аксессуаров розового цвета?

– Клипсы, – вздохнул Омелянов и добавил, – у вас на лице написано, что вы считаете меня сволочью. Может так оно и есть, но Нинку мне до слёз жалко, хотите, верьте, хотите, нет. Если бы знал, кто её, так своими руками порешил бы гада.

– Охотно верю, – сказала Мирослава, – прощайте, Юрий Гаврилович.

– Прощайте, чего уж там, – махнул рукой Омелянов.

Глава 6

– Какая яркая сегодня луна! – сказала Мирослава.

– Пожалуй, – согласился Морис.

– Не нравится мне всё это, – пробурчал Наполеонов, пролезая между ними.

– Тебе табуреточку принести? – улыбнулась Мирослава.

– У, злыдня!

– Шурочка, да я же любя, – она чмокнула его в макушку.

Наполеонов сердито отмахнулся, – тебе бы всё хихоньки, да хаханьки.

– Не ссорьтесь, – сказал Морис.

– Как же не ссориться? Когда такая луна?!

– Ну, луна, ну и что? Она уже миллион лет луна!

– Чует моё сердце, что сегодня ночью опять свершится убийство!

– Тоже мне пророк выискался, – иронично отозвалась Мирослава.

– У тебя, что, Шура, тоже интуиция? – спросил Морис.

– Какая к дьяволу интуиция! – вознегодовал Наполеонов, – я печёнкой чую!

– Ты бы определился, сердцем или печёнкой, – заметил Миндаугас.

Наполеонов сердито покосился на него.

– Он у нас авгур, – деланно серьёзно произнесла Мирослава, – те тоже по потрохам предсказывали. Правда, они по-птичьим, а Шура у нас гуманист, он по своим.

Морис улыбнулся.

– Да, ну вас! – сказал Шура и погрозил им кулаком, – вот я посмотрю, что вы завтра запоёте.

Он быстро вышел из гостиной и вскоре его силуэт, направляющийся к тропинке в саду, промелькнул за окном.

– Ну и зачем обидели человека? – спросил Морис.

– Сама не знаю, – пожала плечами Мирослава.

– А ведь он может оказаться правым, – грустно проговорил Миндаугас.

– Может, – согласилась Волгина, – луна и правда сияет вызывающе, – будь я на месте какого-нибудь…

– Вот только этого не надо, – перебил её Морис, – выставив вперёд обе руки.

– Ладно, не буду, – она взяла его за руку и увлекла за собой.

Вскоре они оказались на крыльце, где принимал лунные ванны Дон.

– Ты не знаешь, куда Шура побежал? – спросила его Милослава.

– Мр, – лениво отозвался кот, в смысле понятия не имею.

– Он мимо тебя прошёл, – не отставала хозяйка и даже присела рядом и потыкала в мягкий шелковистый бок.

Кот недовольно облизнулся, и перевернулся на другой бок, всем своим недовольным видом давая понять, что он не нанимался следить за хозяйскими гостями. Он не собака какая-то, а Кот!

– Всё с тобой понятно, – сказала Мирослава.

Морис с рассеянной улыбкой наблюдал за перепалкой кота и хозяйки.

– Вот уж точно говорят, – подумал он, – милые бранятся, только…

– Знаешь, я пожалуй, пойду спать, – донёсся до него голос Мирославы.

– А Шура?

– Не заблудится. У нас всё-таки сад, а не лес густой. Прогуляется, ветерком его обдует, успокоится и тоже спать ляжет.

– Как знаете, – отозвался Морис.

Она ушла в дом, а он остался на крыльце.

Постояв ещё минуты две, он спустился по ступенькам и направился к дорожке.

Главная дорожка вела к воротам, но от неё ответвлялось ещё несколько тропинок.

Выбрав наугад одну из них, Морис зашагал по выстилающей её плитке.

Дорожка привела его к пруду. От света луны было светло почти как днём.

При его приближении раздались шлепки. Это попрыгали в воду лягушки.

Но Шуры здесь не было.

Морис повернул обратно.

Прошёлся до старой ветвистой яблони, где они любили посидеть в жаркий летний полдень и поговорить о том, о сём.

Но и на скамье Наполеонова не было.

На ней были только листья, которые падали с веток, задеваемые едва ощутимым ветром.

Морис сорвал три яблока, два положил в карман вельветовой куртки, а одно вытер носовым платком и с удовольствием надкусил. Брызнул, приятно освежая, кисловатый сок.

Миндаугас свернул на другую тропинку.

На траве и цветах поблёскивали крупные капли росы. Лунный свет превращал их в светляков, которые так любили воспевать поэты прошлых веков и влюблённые.