Ошибка Коперника. Загадка жизни во Вселенной - [4]
Самые прекрасные рассказы о новаторстве и открытиях, как правило, обладают глубоким историческим фоном, и этот рассказ – не исключение. Хотя мне, конечно, придется пойти на некоторые упрощения, нам нужно будет изучить ни более ни менее как истоки западного научного метода во всей их сложности. Первая часть нашего пути, полного приключений, началась давным-давно благодаря логической цепочке, на построение которой у человечества ушло более тысячи лет неустанных усилий. На одном конце этого участка пути лежит процветающая Древняя Греция, на другом – Западная Европа, нетвердой поступью выходящая из Средневековья.
Комплекс Коперника
В III веке до нашей эры в довольно приятном местечке на Эгейском море – на заросшем виноградниками острове Самос, к западу от побережья современной Турции – греческого философа Аристарха осенила блестящая мысль[12]. Он предположил, что Земля вращается вокруг своей оси и движется вокруг Солнца, а пылающий солнечный шар поместил в центр небесной сферы. Идея была, мягко говоря, смелая: в те времена «гелиоцентризм» Аристарха вызвал такое же возмущение, как и в отдаленном будущем, когда эту идею возродил Коперник.
От трудов Аристарха до нас дошли лишь отрывки и косвенные цитаты, в основном касающиеся хитроумных геометрических выкладок, при помощи которых он доказывал, что Солнце значительно больше Земли. Однако очевидно, что это открытие подтолкнуло его к мысли, что Солнце представляет собой центр известной Вселенной и что звезды неимоверно далеки от нас. Едва ли можно требовать такого гигантского концептуального скачка в мировоззрении от простых смертных. Кроме всего прочего, чтобы совершить этот скачок, нужно было хорошо понимать суть понимания весьма специфического феномена под названием «параллакс».
Параллакс – явление в той же степени земное, в какой и небесное, и общее представление о нем довольно просто, так что читатель легко его усвоит. Закройте один глаз и поднимите руку с растопыренными пальцами так, чтобы видеть ребро ладони. Если помотать головой, то увидишь, как при перемене угла зрения в поле зрения попадают то одни, то другие пальцы. В этом и есть суть параллакса: это видимые изменения относительного местонахождения отдаленных предметов в зависимости от угла зрения. Чем дальше эти предметы, тем меньше видимые отклонения – тем меньше наблюдаемое угловое смещение между ними. Смелые выводы Аристарха, в частности, опирались на то обстоятельство, что звезды в ночном небе вообще не обладают параллаксом, они никогда не смещаются друг относительно друга. А значит, заключал Аристарх, если Земля не представляет собой неподвижный центр всего сущего, звезды так немыслимо далеки, что мы просто не можем измерить их параллакс при изменении положения Земли.
Это был мощный скачок. Более того, незадолго до обнародования идей Аристарха великий философ Аристотель уже отмел возможность, что звезды находятся заметно дальше планет, причем опирался он при этом в числе прочего на то же самое отсутствие параллакса. Доводы Аристотеля были основаны на логике и здравом смысле. Он опирался на более ранние представления о том, что Земля есть центр мироздания. Аргументация Аристотеля была очень проста: если у звезд вообще нет параллакса – они не смещаются друг относительно друга – значит, все они зафиксированы на каком-то слое окружающей нас неподвижной по своей природе небесной сферы.
Все это на первый взгляд совершенно логично – вот только сам Аристотель предпочитал иную космологическую модель (основанную на переработанных и дополненных идеях его наставника Платона): по Аристотелю Вселенная состояла из примерно пятидесяти пяти толстых прозрачных хрустальных сфер[13], концентрически описанных вокруг неподвижной Земли и содержащих планеты и звезды, которые и вращались вместе с ними. В подобной геоцентрической Вселенной мы были бы средоточием всех естественных движений, а звезды и планеты вечно описывали бы вокруг нас круги по мере скольжения и вращения хрустальных сфер.
Читатель, вероятно, спросит, зачем Аристотелю для космологической модели потребовалось целых пятьдесят пять хрустальных сферических слоев. Отчасти дело в том, что ему необходимо было обосновать всю систему небесной механики, передачу сил, которые обеспечивали трение оболочек друг о друга и заставляли их двигаться – всю сложную систему движений и устройств, благодаря которой светила перемещались бы по небесам. Эта конструкция должна была дать ответ и на другой важнейший вопрос, стоявший перед прото-космологами тех времен: планеты, в отличие от звезд, описывают в небе достаточно сложные траектории.
Эти затейливые перемещения составляли основную часть загадки, решить которую Аристарх, а затем и Коперник пытались при помощи смещения Земли с центральной позиции. Само слово «планета» образовано от греческого словосочетания, обозначающего «блуждающая звезда», а наши планеты, светящие ярким отраженным светом, и в самом деле блуждают. Они не просто перемещаются относительно звезд на видимом небосклоне, но и заметно меняют положение от ночи к ночи, иногда движутся в обратном направлении, закладывают вселенские виражи в течение нескольких месяцев и лишь затем трогаются дальше. Некоторые из них, например, Меркурий и Венера, ведут себя еще капризнее: иногда их вообще не видно. И даже скорость движения планет по небесам, похоже, то растет, то уменьшается – и одновременно меняется еще и яркость этих проказниц! Казалось бы, когда Аристарх предложил свою гелиоцентрическую систему, все должны были вздохнуть с облегчением, поскольку если Земля движется по собственной орбите вокруг Солнца, это мгновенно решает задачу загадочного возвратного движения планет (в астрономии есть особый термин «попятное движение»). При такой конфигурации причина подобного странного поведения крайне проста: когда Земля движется по кругу, наша точка зрения постоянно меняется. Естественно, время от времени меняется и направление нашего движения относительно той или иной планеты, и расстояние до нее, вот почему ее наблюдаемая яркость то увеличивается, то падает.
