Ошибка канцлера - [10]

– Твоими бы устами да мед пить. По-домашнему судишь, Гаврила Иваныч. Сказал бы лучше – с Пруссией да Францией мы договоры заключили, вот они на все сквозь пальцы и готовы смотреть.

– Зато с Курляндией нам разговору не миновать.

– Что ж, давай толковать, канцлер.

1763–1765. Всего два года. В пересчете на жизненную канву дипломата – целых два года, и каких!

Прощение пришло не сразу. Кончина Елизаветы Петровны открывала путь к власти Петру III. Пусть недалекий, пусть неспособный уследить за хитросплетениями придворных интриг, он знал вину сосланного Бестужева-Рюмина. Не мог не знать. Любовница, которую голштинский принц мечтал возвести на русский престол вместо ненавистной жены, – Елизавета Илларионовна Воронцова – была родной сестрой канцлера и личного врага Бестужева Михайлы Воронцова.

Желание Бестужева-Рюмина видеть на престоле Екатерину, в обход принца – законного и объявленного наследника, в обход ее сына, – становилось серьезнейшей опасностью для будущего императора. Но раз Петр III императором стал, о прощении злоумышленника не могло быть и речи.

Пусть Петр III – это недолго: всего три месяца жизни в Петербурге, лето в Ораниенбауме и смерть «по пьяному случаю» среди ни на минуту не оставлявших «ненужного» царя Орловых. Петру важен Зимний дворец. Еще недостроенный – Елизавета умерла во временном жилище, так и не дождавшись вымечтанной резиденции. Еще плотно окруженный грязью лачуг и развалом времянок с Луговой стороны – будущей Дворцовой площади. Впрочем, достаточно разрешить жителям Петербурга взять отсюда все, что им вздумается, – и за один день луг будет вычищен до последней щепы. Рассказ очевидца А. Т. Болотова не дает оснований для сомнений.

Император выберет для себя комнаты второго этажа окнами на площадь и будущую Миллионную. Рядом, на антресолях, устроит Елизавету Воронцову. Во дворе в особом флигеле разместится девочка-родственница принцесса Голштейн-Бекская со своей свитой, единственная, в ком Петр видел члена своей семьи. Екатерине найдется место лишь в самом удаленном от императора уголке дворца, да и надолго ли? Меньше чем когда-нибудь раньше она уверена в завтрашнем дне. На что же надеяться ее едва не казненному доброжелателю?

Петр III не изменяет своим привычкам. Ораниенбаум и после вступления на престол единственное настоящее его владение, где он чувствует себя удобно и в безопасности. Былой меншиковский дворец Елизавета подарила племяннику в 1745 году. Только через двенадцать лет он приобретет средства для самостоятельного хозяйствования. Хозяин Ораниенбаума обречен на малые масштабы, но внутренне они вполне его устраивают. Закладывается по всем правилам фортификационной науки крепостца с громким названием Петерштадт. Строится внутри нее крохотный дворец, комендантский дом, Арсенал, Казначейство, кирха, офицерские домики для голштинцев. Русский император до конца продолжал себя чувствовать одним из них. Его не волнует прямое родство с Петром I. Русскому деду он предпочитает память шведского деда, Карла XII, и не может забыть, что ради короны русской должен был отречься от своих прав на корону шведскую, имя Карл Петр Ульрих, сын Карла Фридриха, всегда звучало для него лучше, чем Петр III Федорович, как в русских документах.

Но как раз любимые голштинцы и не оправдали безграничного царского доверия. Достаточно одного Василия Ивановича Суворова, чтобы захватить и обезопасить их всех. На словах Екатерина сохранит глубокую признательность отцу будущего великого полководца, на деле постарается избавиться от его присутствия на действительной службе. Честность генерала Суворова несовместима со многими открывшимися ему сторонами царской жизни.

С сентября 1762 до лета 1763 года императрица в Москве. Коронационные торжества должны поразить воображение не одних москвичей своей пышностью. Культ великой Екатерины – он получает здесь свое откровенное утверждение. Ведь уже через день после совершенного ею переворота Сенат приходит к решению соорудить новой монархине памятник за одно то, что самим фактом своего существования она избавила Россию от возможных бед.

Бестужев-Рюмин получает милостивую реабилитацию, былое состояние, былые чины и знаки отличий. Былые! Бывший канцлер думает о новых, заслуженных его преданностью вчерашней великой княгине. На глаза Екатерине должны попасть портреты в рубище и нищете – живое напоминание того, что пришлось ради нее претерпеть.

Он не какой-нибудь изменивший бывшему императору приближенный его камердинер, от которого можно откупиться деревнями.

И то, что Степан Карнович получил в свое время от своего монарха чин генерал-майора голштинской службы, был возведен в бригадиры, а там и назначен командиром Стародубского полка, не могло его сравнять в заслугах с былым канцлером. У Карновича все просто. Шестого июля он примкнул к заговору великой княгини, восьмого уже получил вотчины в Ярославской губернии – плата быстрая и, по понятиям предателя, справедливая.

Но Бестужеву-Рюмину нужно место и влияние в государственных делах. Не довольствуясь намеком, который содержал в себе портрет, он быстро издает в Москве – лишь бы уложиться за время пребывания здесь двора! – сочиненную им книгу «Утешение христианина в несчастии, или Стихи, избранные из Священного Писания», не останавливается перед расходами повторить издание и в Петербурге. Обыкновенные читатели могут оставаться равнодушными, лишь бы книга попала на глаза императрице.