Ошибка «белого стрелка» - [34]

Катя проводила Женьку до крайней избы деревни. Падал тихий редкий снег, она отгоняла его от лица варежкой, как мух:

— Вот так и живем здесь. Скучно, да? Ты ведь столько испытал, столько видел, а я — лишь стены дома и института.

— Еще многое увидишь. И потом, я не знаю, на что лучше смотреть — на стены или…

Дорога полезла под горку, Женька остановился:

— Спасибо, Катя, все было хорошо.

— Мы еще увидимся?

— Я завтра уезжаю в Москву. Но чем черт не шутит…

Дальше он пошел один. Снег стал сыпать гуще, но на нем еще ясно виднелись вмятины от его схватки с Пилявиным. Вот колея, оставленная серебристым «Фордом». Вот следы от дороги до заброшенной фермы. Ель, на которую, как игрушечные украшения, вешали часы. Дверная рама, от нее пуля отколола вчера острую щепу…

Тоже стрелки нашлись! «Савва стреляет не хуже…». Мазила он, Савва. Ночь не такой уж и темной была, белый снег всегда немного подсвечивает. А если еще фонари в руках… Фонари вспыхнули одновременно с выстрелами, до угла этого строения Пилявину надо было бежать метра четыре, любой спецназовец в таких бы условиях не промахнулся.

А свежих следов на снегу не видно. Значит, не пришел еще Эдуард, хотя уже три часа. Интересно, почему его решили подставить свои? Хотя, возможно, он врет, и не кто другой, а Пилявин всадил нож в Крашенинникова? За что вот только?

Женька заглянул в проем двери: внутри помещения никого не было. Увидел припорошенные свежие следы Никиты, тянущиеся за постройку, от нечего делать пошел по ним.

Так, здесь, от угла, Никита что-то волок рядом с собой. Волок к островку молодых елей, стоявших метрах в восьми-десяти от фермы. Под низкими густыми лапами снежный холмик.

Зырянов успел наглядеться на трупы в Чечне. Он не испугался, не вздрогнул даже, увидев мертвого человека.

Две пули вошли Пилявину в лоб. Значит, Лис не соврал: люди его стреляли неплохо.

Непонятно только одно: почему они оставили убитого здесь? Надо же, наверное, было прокурора вызвать, медиков, сделать все, что полагается. Это в Чечне не всегда мертвых с поля боя забирали, но там такая обстановка была…

Почему Лис скрыл, что Эдуард убит?

Глава двадцать третья

Олег набирал номер телефона генерала и вспоминал свою последнюю встречу с ним.

Было это на окраине Бамута в тот день, когда чеченские пули сбросили Макарова с брони. Но в засаду он угодил ближе к вечеру, а с Борисом Романовичем толковал днем. Нехороший разговор получился. В недавних боях полковник потерял чуть ли не треть офицерского состава, только-только пришла замена, среди которой много необстрелянных солдат, а генерал, прекрасно зная все это, пригласил его пройти в вертолет, развернул там карту: «Завтра поведешь людей в бой…».

Кого вести? Они еще толком не знают, как промедол себе колоть, еще «чичиков» в глаза не видели, и бросать их в мясорубку? Макаров так и сказал генералу, своему бывшему сокурснику по академии, но тот возражений не хотел слушать: «Это приказ, а не просьба…».

На том расстались. Макаров, устроившись сверху на броне, возвращался к себе, вот тогда и скосила его пуля.

Больше с генералом они не встречались и не общались. Правда, Борис Романович приветы через третьих лиц передавал, но самолично позвонить не удосужился. Не было причин делать это и Олегу…

— Слушаю.

Голос его он узнал: знакомые нотки уставшего и одновременно обремененного властью человека. Впрочем, они исчезли, когда генерал понял, с кем говорит.

— Олег, что-то потеряли мы друг друга. Но я, поверь, в курсе твоих дел, знаю, ты жену потерял, прими соболезнования. Это не телефонный, конечно, разговор, надо бы нам встретиться, пообщаться по-человечески. Правда, сегодняшний день отпадает, до ночи загружен.

— Еще встретимся, — сказал Макаров. — А пока, Борис Романович, просьба у меня к тебе.

— Догадываюсь, иначе бы не позвонил. Грузовичок, небось, нужен, на дачу вещи вывезти?

— Да нет, следы одного своего воина я потерял. То ли погиб, то ли в плену… И не могу сейчас ни от кого ничего добиться.

— Какого воина, когда?

— Когда я в госпитале лежал.

— А, ну тогда твоей вины нет.

— Я ведь не виноватого ищу, а человека, товарищ генерал.

Тот, Макаров почувствовал это, скривился, но выдержал миролюбивый тон:

— Опять ты со своими уколами. Есть в части списки погибших, надо в них заглянуть, а коли он уж в плен угодил, то сам знаешь, какая сейчас обстановка с этим. Самостоятельно оттуда человека не вытащить, но при президенте, ты слышал, наверное, есть комиссия по военнопленным, есть временная группа от этой комиссии, которая там, в Чечне, работает. Хорошие ребята, у нас с ними нормальные контакты…

— Ребята они, верю, хорошие, но работают уже с готовыми списками. В этих списках сержанта Сокольцова нет. И среди погибших он не значится. А мать его вот ко мне обратилась…

— Почему к тебе? — спросил генерал.

Макарова складывающийся разговор стал понемногу раздражать.

— Я могу дать ей и ваш телефон. Поможете женщине? Только без перефутболивания, она устала бегать по инстанциям.

Генерал оставил очередной выпад Олега без ответа и комментариев.

— Послушай, только не горячись. Если сержант пропал после того, как ты слег в госпиталь…