Осетинские народные сказки - [153]

Утром девушка-служанка Бестаухана пошла по воду и заглянула в окно кунацкой — узнать, нет ли там гостей. Она лишилась чувств, упала навзничь, вода в ведрах ее пролилась. Наконец она очнулась и побежала обратно к реке; принесла рысцой два ведра воды; а мимо кунацкой уже не проходит, обходит ее издали, боясь, что опять его увидит и лишится чувств.

Пришла она к хану.

— Продажная рабыня! — кричит на нее хан. — Где ты опять ротозействовала?

— Хан, хан, да будет счастье твое долговечным! Я никуда не отлучалась. В нашей кунацкой спит человек необычайной красоты, с тонкой, туго затянутой талией; гончая собака его ростом с коня. Я посмотрела в окно, и мне стало дурно, я лишилась чувств; ведра мои пролились. Когда я очнулась и пришла в себя, то я снова побежала набрать воды, но, хан, — да умножится твое счастье! — я и до сегодняшнего дня не ротозействовала, нигде не смотрела по сторонам глупо.

Хан говорит своей жене:

— Ну, хозяйка наша! Какой подарок бог нам послал: олень сам явился к топору!

Бестаухан был владетелем семи кабаков. Он оповестил всех своих подвластных, кто был на ногах:

— Пусть каждый с оружием идет в ханский двор!

Собралось великое множество людей, спрашивают хана:

— Что нужно, владетель наш, хан наш?

— Эй, мои бравые люди, нужные мне в нужный момент! — говорит хан. — Сегодня я очень нуждаюсь в вашей помощи: тот, кто убил вашего будущего хана, находится в моей кунацкой. Я его вызову, а вы уж стреляйте в него все разом, а то его не берет ружье врага: если вы его увидите, то от его необыкновенной красоты ваши ружья выпадут из ваших рук.

Дурные стали заряжать свои ружья двумя пулями, говоря: «Мы его прикончим!» Разумные же шепчутся между собой:

— Пусть ни в каком случае никто в него не стреляет, не увидев его. Если даже он перебьет половину из нас, и тогда увидеть его стоит дороже.

Дурных оттеснили назад, разумные же стали впереди и вызывают криком Дзанболата:

— Ну, кровник наш, выйди к нам из кунацкой!

Дзанболат оставил свои военные доспехи в кунацкой и вышел к ним, накинув на плечи свою смушковую шубу.

— Стреляйте в меня! — обращается он к ним. — У меня нет больше убежища! Я виновен! Я невольно убил ханского сына и сам добровольно явился, чтобы заплатить долг!

У великого множества людей ружья попадали из рук; никто из них даже не нагнулся, чтобы поднять свое ружье. Старейшины встали между Бестауханом и Дзанболатом. На месте осталось по восемь человек от села; они распустили собравшихся людей по домам, а сами окружили Дзанболата и сказали ему:

— Мы тебя не убьем; рука наша не поднимется на тебя. Но кровь все-таки не забывается, и ты заплати хану за кровь!

— Да будет на мне милость ваша, заплачу, — ответил им Дзанболат. — На земле и в бедности жить лучше. Я согласен заплатить за кровь.

Вошли к хану по семь человек от каждого села и сказали ему:

— Хан наш! Мы вошли к тебе просить за нашего кровника, сказать тебе, что не можем его убить. Пусть он заплатит нам за кровь, чтобы мы успокоились, и злоба наша пройдет. Даже врага убить как своего кровника жалко.

Хан дал согласие, и они вернулись обратно к Дзанболату, чтобы взять с него плату за кровь. Дзанболат стал раскладывать перед ними все, что было у него из имущества. Он берет свои вещи по одной и говорит им:

— Когда их станет столько, сколько стоит кровь, то приостановите меня!

Он кладет ружье — его оценивают; он кладет шашку — и шашка принята в счет крови; он кладет кинжал — и его посчитали. Когда он взялся за свой кубачинский пистолет, у него слезы полились градом. Семь человек от каждого села, исполненные невиданной любовью к нему, единодушно обращаются к Дзанболату со слезами в голосе:

— Платить за кровь, солнышко наше, нелегко. Ты горюешь по своему пистолету, а как не горевать тому, у кого ты убил его единственного сына?

— Нет, — сказал Дзанболат, — я не о том горюю; но вот скоро пять лет, как я его купил, и он меня ни разу не подвел. А о том, что надо платить за кровь, я не горюю.

Люди бросили считать вещи; по восемь человек от каждого села вошли к хану и говорят:

— Он — равный тебе по происхождению человек; сочти для себя достойным усыновить его. Два дня мы с утра до вечера беседовали с ним и, кроме умных речей, ничего от него не слышали, ни одного глупого слова. Каждое его слово учит нас чему-нибудь разумному.

— Старейшины! Я согласен с вашим желанием.

Они возвратились обратно к Дзанболату, зашли к нему в кунацкую и говорят ему:

— Как выборные люди, мы рассудим так: хан не нуждается в имуществе, но ты должен заменить хану его сына. Он должен усыновить тебя.

Дзанболат согласился с ними. Они приводят его к Бестаухану. Мать и отец заключили его в свои объятия. Пригласили от каждого села по мулле, и они нарекли его, Дзанболата, сыном Бестаухана.

В тот же час Бестаухан опустил руку в карман, достал ключи от суда и подал их Дзанболату со словами:

— С сегодняшнего дня, выборные люди мои, ключи от суда передаю своему сыну. С сегодняшнего дня он будет ханствовать над вами.

Дзанболат стал объезжать села и освобождать их от больших судебных дел; затем он освободил их и от больших поборов. Люди и днем, и ночью молились на него, как на бога.