Осенняя легенда - [66]

– Это становится опасным увлечением, – заметил однажды в постели Артур. – Слава Богу, они еще не уезжают все разом!

– Но и вреда от этого никакого, – отвечала я, вынимая заколки из волос. – А набег Дагонета на Корнуолл заставил нас как следует посмеяться.

Шут отправился с визитом к кузине в замок Дор и, пока оставался там, сочинил совсем нелицеприятную песенку про короля Марка. Старый козел услышал ее, и шута вышибли из замка. Вместе с ним уехал и путешествующий Гахерис, прикрывая тылы.

– Отнюдь не потому, что работа оказалась дурного качества, – заверил нас Динадан. – А потому, что содержание было слишком правдивым.

Артур рассмеялся и согласился с тем, что приключение Дагонета добавило остроты его отчету о южном побережье.

– По крайней мере, в политическом отношении все обстоит спокойно. Остается уповать лишь на Бога, если саксы вздумают устроить мне неприятности, когда половина наших воинов в отлучке.

Но саксы сидели тихо, так же, как и фея Моргана. Катбад, сохранивший с другими друидами хорошие отношения, держал ухо востро и ловил любое слово о жрице, стараясь узнать, не собирается ли она покинуть святилище. До сих пор об этом не доходили даже слухи. И сама я присматривалась к Агравейну, опасаясь, не шпионил ли он для Морганы. Но поведение самого симпатичного сына Моргаузы было выше всяческих похвал. Он постоянно находился рядом с Камелотом и лишь несколько раз удалялся в поисках небольших испытаний. Но вылазки эти были непродолжительными, и Агравейн, заядлый боец, никогда не отлучался на столько, чтобы успеть добраться до Черного озера.

Пора мира и благоденствия продолжалась, и Ланселот стал уезжать от нас все чаще: то в поисках приключения, то в свое пристанище в Джойс Гарде. Там он работал в саду, следил за фруктовыми деревьями, приглядывал за урожаем и объезжал для Артура Нортумбрийское побережье.

– Уриен знает дело, – объяснял бретонец, – но он стареет и не откажется от помощи. К тому же это неплохой способ держать людей и лошадей в хорошей форме.

Мы с Лансом никогда не вспоминали о том лете, когда Тристан и Изольда и все мои дамы вместе со мной приехали к нему в Джойс Гард и проводили время в веселье и смехе и обнаружили, что самым потрясающим открытием оказалось открытие любви. Иногда я сомневалась, было ли это все на самом деле или стало лишь полузабытым сном чересчур занятой делами государства королевы, которая потеряла всякую связь с землей? Как бы то ни было, я не заикалась об этом.

В те золотые годы каждый мужчина придавал особый колорит мозаике Круглого Стола. Гарет стал дважды отцом, Гахерис оставался самим собой, доказывая, что он самый постоянный из оркнейцев, а Борс продолжал создавать себе репутацию яркого, безжалостного воина. Христианин или нет, он не знал пощады, и я не припоминаю случая, чтобы его хоть раз побили. Кэя, напротив, били постоянно. Он хоть с годами и посолиднел, но по-прежнему рвался за славой и каждый раз возвращался с поражением.

Однажды, когда мы держали двор в Карлионе, сенешаль решил сам проверить доклад о появившейся тайне разбойников, а вместо этого натолкнулся на троих людей Вортипора. Высокомерная манера Кэя разозлила их, и воины ответили такой же бранью. От криков перешли к мечам, и сенешалю пришлось поспешно отступить. Он бешено скакал, пока не очутился на придорожном постоялом дворе и не запер двери перед носом преследователей.

– Мы с Лансом оказались там, поскольку проверяли лошадей в Ллантвите, – рассказывал Мордред. – Только-только мы установили шахматную доску у огня, как в таверну ворвался сенешаль, словно за ним гнались сиды.[15] Вот это был сюрприз. Мы приказали принести еще эля и стали коротать вечер, обмениваясь новостями. Грубияны же, показавшиеся на пороге, увидели, что силы сравнялись, и отступили.

И Кэй, и Мордред решили, что люди Вортипора удалились в свой лагерь, но на следующее утро Ланс встал раньше всех, забрал шлем и щит сенешаля и вывел из конюшни его лошадь. Не проскакал он и мили, как те трое выскочили из укрытия, думая, что легко разделаются с Кэем. К их удивлению, человек, которого они приняли за сенешаля, быстро преподал им урок и оставил лежать на дороге с разбитыми головами и намятыми боками. А позже в доспехах Ланселота на Инвиктусе проехал Кэй. Сенешаль возвращался домой, и его, естественно, никто не задирал, думая, что это бретонец.

– Вот почему как раз сейчас сенешаль чистит в конюшне жеребца Ланса, – радостно закончил Мордред.

История поразила каждого, но больше всего она понравилась отцу Болдуину. Священник полюбил Кэя – они разделяли страсть к хорошему вину и иногда, разговаривая, за полночь засиживались за бокалами отборного напитка из наших подвалов.

– Вот уж удружили Кэю. Пусть не очень заносится, – священник утирал слезы от смеха и едва мог выговаривать слова. – Но я уверен, ему полезно узнать, что, несмотря на его острый язык, есть люди, готовые рискнуть за него жизнью.

В то время расцвела странная дружба между друидом Катбадом и отцом Болдуином. Христианский священник, когда не напивался с сенешалем, любил пофилософствовать и с удовольствием разговаривал с наставником. Видимо, у всех святых людей есть что-то общее.