Осенняя легенда - [29]

Даже во тьме я видела, как он дрожит, сжимая кулаки и сверкая полными слез глазами. Внезапно с разрывающим сердце рыданием он повернулся на каблуках и бросился из сада. Проникающий в душу стон замер, я рухнула на скамью, и золотой обруч с тихим позвякиванием скатился с моей головы.

– Миледи? Что с вами, миледи? – надо мной склонилась Нимю и пыталась меня приподнять, а за ней по дорожке сада стучали сапоги Артура и Кэя. Факел бросал мерцающий свет на хмурящиеся лица.

– С вами все в порядке? – рука Кэя потянулась к кинжалу.

Я молча кивнула, не в силах встретиться ни с кем из них взглядом.

– Кто же тогда кричал? – спросил Артур.

– Ланселот, – прошептала я. – Он потерял рассудок…

– Тише, – Нимю стала укачивать меня, как испуганного ребенка, а сама заговорила с королем: – Я дам ей успокаивающее и отведу наверх, милорд. Она слишком переволновалась, чтобы оставаться ночью на открытом воздухе.

– Конечно, без всяческих сомнений, – согласился король и посмотрел на крепостную стену. – Нужно навестить Ланса. Он, может быть, в своих покоях. – Муж опустил на меня глаза. – Ты уверена, девочка, что здесь был только бретонец? Никакого недруга в кустах?

«Одна лишь я, которая его любит», – мрачно подумала я, а сама покачала головой.

Нимю помогла мне подняться на ноги и, подобрав золотой обруч, осторожно повела через зал, а потом вверх по лестнице. В голову пришла смутная мысль: «А где же Элейн?» Но, чтобы разбираться с ней, не осталось уже сил. Для этого скоро наступит завтра.

Когда я проснулась, было далеко за полдень. Часы забытья без сновидений, казалось, компенсировали неделю бессонных ночей. Но пробуждение воскресило память и принесло жестокое отчаяние. В горе я сама приблизила то, чего больше всего боялась – отъезд Ланселота. И я громко застонала.

Вошла Нимю и пристально посмотрела на меня.

– Он ведь уехал? – прошептала я.

– Кажется, что так, – кивнула она и села подле меня. Его лошадь по-прежнему в конюшне, одежда висит в шкафу, но самого нигде не могут найти! На рассвете часовой обнаружил веревку, свисающую с парапета. Думают, что Ланс спустился по ней со стены.

– А Элейн?

– Трагически голосит над своей разбитой жизнью. Она считает, что ты из ревности, ей назло отослала Ланселота.

– А Артур? Что думает он?

Нимю вздохнула и устало улыбнулась мне:

– Верховный король уже слышал утверждение Ланселота, что тот никогда не женится на этой девушке. Смерти, расставания и старые обычаи временных браков приводили к тому, что принцессы часто сами воспитывали царственных сыновей. Об этом Артур не очень беспокоится. Его больше тревожит, что пропал его первый помощник, и он послал команды прочесать окрестные леса.

Я села в кровати и взяла Нимю за руку; горести совсем ослабили мой голос.

– Ты ведь знаешь, что Элейн права. Хоть и не назло ей, но это я прогнала Ланса.

– Ты, жизнь или его собственная судьба… – Нимю красноречиво пожала плечами. – Мы все проигрываем свои судьбы, Гвен. А его пролегает между ним и богами так же, как между ним и тобой.

Без сомнения, она сказала это, чтобы меня утешить, но ее слова вызвали в памяти видение, которое когда-то уже было у меня – Ланселот в образе священника: суровый и непреклонный, связанный тысячами христианских ограничений, которых я не понимала и которым не верила. Воспоминание заставило меня содрогнуться.

– Я буду молить старых богов помочь его найти, – пообещала Нимю. – А сейчас надо подниматься и одеваться. Внизу весь двор хочет узнать, что же произошло прошлой ночью.

Я изумленно посмотрела на нее, охваченная ужасом, что вскоре мне предстоит встреча с придворными.

– Не теперь, – принялась умолять я, вцепившись в одеяла и пытаясь натянуть его до подбородка. – Никого не могу сегодня видеть.

– Конечно, можешь, – слова Нимю отозвались эхом в глубинах моей жизни. Так могли сказать мама, Винни или моя первая детская любовь, Кевин. Все они пытались посвятить меня в первый закон королевской власти: делать, что положено, чего бы это ни стоило.

– В конце концов, ты их королева, – добавила Нимю.

Я изумленно посмотрела на нее: неужели она не понимает, как мало я сейчас дорожу своим монаршим положением?

– Все знают, как тепло Артур и ты относитесь к Ланселоту, и понимают, что у тебя с твоим защитником особая связь, – терпеливо продолжала Нимю. – Но, если ты сейчас не спустишься, завтра весь двор будет гудеть от слухов. Будут судачить, правильно ли поступила Элейн. О, я знаю, у королевы есть право на любовника. И все это не имело бы значения, если бы вместо Ланса был кто-нибудь другой. Но он – первый помощник короля, самый близкий, если и не по крови, ему человек. И вот слухи породят рассуждения, а рассуждения страх, что ты не хранишь верность Артуру, что ты слишком издергана, чтобы править, что трон в опасности. Ты ведь знаешь, как быстро распространяются такие вещи.

Конечно, она была права. Я устало вздохнула и выбралась из постели, а она подбирала мне украшения и одежду. Я не только должна была совершить выход, но он должен быть еще королевским.

Мне как-то удалось дотянуть до вечера, выслушивая озабоченные слова, но сама я не раскрывала рта. Но неожиданно после ужина Элейн из Карбоника внезапно пошла ко мне через зал. В ее миловидных глазах стояли слезы, и она охрипла от плача: