— Внимание! — крикнул Мич в мрак. — Тишина!
Все успокоились.
Темным-темно. Ни огонька, ни искорки, ни проблеска в глазу.
По посуде скрежет, звяканье металла.
— Ведьма мертва, — нараспев объявил он.
— У-у-у-у! — отозвалась ребятня.
— Ведьма мертва, и убили ее — вот этим ножом.
Мич пустил нож по рукам. Его передавали по кругу со смешками и взвизгами, и комментариями со стороны взрослых.
— Ведьма мертва — вот ее голова, — прошептал Мич и протянул предмет ближайшей особе.
— А я знаю, как в эту игру играют, — прозвучал в темноте радостный голос мальчишки. — Он берет из морозилки старые куриные потроха и раздает их, а сам приговаривает: «Вот ведьмины кишочки!» И лепит из глины голову, а выдает ее за настоящую, а суповую кость — за руку. Потом берет стеклянный шарик и прикидывается: «Вот ее глаз!» Берет зернышко и обманывает: «Вот ее зуб!» Берет кулек с пудингом и заявляет: «Вот ее желудок!» Знаю я, как в это играют!
— Тише, ты все испортишь, — оборвала его девчонка.
— Задали ведьме взбучку — возьми ее ручку, — продолжил игру Мич.
— У-у-у-у-у!
Предметы перекидывались, как горячие картофелины. Некоторые детишки вопили — только бы их не задевали. Некоторые бросались со своих стульев в центр круга и пережидали, пока мерзкие штуковины минуют их места и достанутся соседям.
— Трусиха, да это же куриные потроха, — посмеялся над подругой парнишка. — Давай обратно, Хелен!
А предметы прибывали и прибывали.
— Разрубили ведьму на кусочки — возьми ее почки, — предложил Мич.
Шесть или семь предметов разом блуждали сейчас в смехотворной трепещущей тьме.
Подала голос Луиза:
— Мэрион, не бойся, это только игра.
Мэрион промолчала.
— Мэрион? — переспросила Луиза. — Тебе страшно?
Мерной не отозвалась.
— С ней все в порядке, — заверил супруг. — Она не испугалась.
Продолжались перекидки, выкрики, шла потеха…
Осенний ветер вздыхал над домом. А он, супруг, стоял у входа в темный подвал, выкликал нараспев слова, выдавал предметы…
— Мэрион? — снова окликнула Луиза из дальнего угла.
Все болтали вразнобой.
— Мэрион! — настаивала Луиза.
Все примолкли.
— Мэрион, ответь же, ты испугалась?
Мэрион не ответила.
А супруг стоял у лестницы…
Позвала Луиза:
— Мэрион, ты там?
Нет ответа. Полная тишина в подвале.
— Где же Мэрион? — спросила Луиза.
— Она была здесь, — ответил мальчик.
— Может, она наверху?
— Мэрион!
Нет ответа. Тишь.
Луиза вскрикнула:
— Мэрион, Мэрион!
— Включите свет, — сказал кто-то из взрослых.
Передача предметов прекратилась. Дети и родители сидели с ведьмовскими обрезками в руках.
— Нет! — судорожно выдохнула Луиза. Ее стул оглушительно проскрежетал во мраке. — Нет. Не включайте свет, не включайте свет, о, Боже, Боже, Боже, не включайте, пожалуйста, пожалуйста, не включайте же свет, нет! — Луиза билась в истерике. Все в подвале оцепенели от ее криков.
Никто не шевельнулся.
Так и сидели, загнанные в тупик внезапно изменившимися условиями этой осенней игры: снаружи задувал ветер, сотрясал дом, аромат яблок и тыкв мешался с запахом предметов в руках… И закричал мальчик:
— Я поднимусь наверх и гляну! — И побежал наверх, полный надежды, и обежал дом, четыре раза обежал, окликая: «Мэрион, Мэрион, Мэрион!» снова и снова, и наконец медленно спустился в подвал к ожидавшим его и, ощущая их дыхание, вымолвил во тьму:
— Я не нашел ее.
И тут… какой-то идиот включил свет.
