Осенняя игра - [2]

Но — Луиза выжила. И победила! Когда он пришел в больницу, то наткнулся на взгляд ее холодных глаз. «Я жива, — говорили они. И у меня дочка-беляночка! Посмотри-ка!» Когда же он протянул руку, чтобы коснуться ребенка, мать отвернулась, как бы желая укрыться вместе с дочуркой от этого смуглолицего насильника и убийцы. Все выглядело так возвышенно-иронично. Его себялюбие получило по заслугам.

И вот снова настал октябрь. Еще один, похожий на другие, и когда Мич представил расстилавшуюся впереди зиму, его охватил прежний ужас: подумать только, месяц за месяцем будут долбить по дому безумные снегопады и он вновь окажется в западне вместе с женщиной и девочкой, которые не любили его. Бесконечные месяцы… За восемь лет, разумеется, случались и передышки. Весной и летом можно было выбраться на прогулку или на пикничок — отчаянные попытки ненавидимого человека решить свою безвыходную проблему.

А зимой прогулки, пикники, вообще побеги отпадали вместе с листьями. Жизнь, словно дерево, стояла голая: плоды собраны, и соки впитала земля. Конечно, можно пригласить к себе знакомых, но их зимой было трудно заполучить из-за метелей и тому подобного. Однажды он сообразил поднакопить денег для путешествия во Флориду, и они отправились на юг. Там Мич подолгу бродил на открытом воздухе.

Но сейчас, накануне восьмой зимы, он осознал, что финал близок. Ему просто не вынести еще одной зимы. В нем бродила жгучая кислота, которая годами съедала в его нутре ткань за тканью, а сегодня вечером она замкнет в нем мощнейший заряд — и все будет кончено!

Дверной звонок заверещал безумно. Луиза пошла открывать. Мэрион молча сбежала вниз, чтобы встретить первых гостей. Донеслись веселые крики.

Он смотрел вниз с лестницы.

Луиза принимала верхнюю одежду. Высокая, изящная и немыслимо белокурая, она привечала шутками появлявшихся ребятишек.

Мич заколебался. Что же на него навалилось? Прожитые годы?

Скука жизни? Когда же дела пошли неладно? Конечно, не только с момента рождения ребенка, который лишь воплотил в себе напряжение их супружеской жизни. И его ревность, неудачи с бизнесом, и все прочее гнилье. Но почему бы ему просто не собрать чемодан и отбыть восвояси? Нет, не раньше, чем он причинит Луизе боль — столь же сильную, как она причинила ему. Все очень просто. Развод ее совсем не затронет. Только положит конец немой нерешительности. Если бы он полагал, что развод доставит ей удовольствие, то не разлучился бы с ней ни за что в жизни — назло. Нет, нужно ее помучить. Придумай же что-нибудь, может, забрать у нее Мэрион на законном основании. Да. Вот так. Это лучше всего ее проймет. Забрать Мэрион.

— Всем привет! — он спускался по лестнице, излучая радушие.

Луиза не посмотрела на него.

— Привет, мистер Уайлдер! — закричали дети, размахивая руками.

К десяти часам звонок перестал дребезжать, яблоки были сбиты с дверей, розовые мордашки насухо вытерты после бросков в чан за яблоками, носовые платки пропитались карамелью и пуншем… Теперь он, глава дома, с изящной сноровкой перенял бразды правления вечеринкой. Прямо-таки выхватил их из рук Луизы. Мич обежал, переговариваясь на ходу, всех двадцать детей и двенадцать родителей, которым посчастливилось отведать вкуснейший сидр, что он для них приготовил. Он направлял течение игр — «Пришей кобыле хвост», «Раскрути бутылочку», «Испорченный телефон» и прочих — посереди взрывов буйного хохота. Затем, погасив повсюду свет и замерев в сиянии треугольных глазниц тыквы, закричал:

— Тихо! — и добавив: — За мной! — на цыпочках устремился к подвалу.

Родители, по ту сторону костюмированной толкотни, переговариваясь друг с другом, одобрительно кивали в сторону умного супруга: и повезло же, должно быть, его жене. Как толково он управляется с детьми, говорили они.

А дети, столпившись за ним, визжали.

— В подвал! — воскликнул он. — В могилу ведьмы!

Визгу добавилось. Мич шутливо передернулся.

— Оставь надежду, всяк сюда входящий!

Родители фыркнули.

Один за другим ребята съезжали по горке, которую он соорудил из частей столешницы, вниз, в мрачный подвал. Мич шипел и выкрикивал жуткие проклятия вслед им. Чудные причитания заполнили темный, освещенный только тыквами дом. Все заговорили разом. Все, кроме Мэрион. В течение вечера она издала минимум звуков или слов, радостное возбуждение таилось у ней глубоко внутри. «Что за маленький тролль», — подумал Мич. Замкнув рот, сияющими глазами наблюдала она за вечеринкой у себя в доме, словно была одной из тех лент серпантина, что метали перед ней.

Сейчас — родители. Шутками прикрывая свое нежелание, они соскальзывали, вопя, по короткому скату, а Мэрион стояла рядом, как всегда, желая все увидеть и оказаться последней. Луиза обошлась без его помощи. Мич хотел было поддержать ее, но она исчезла, прежде чем он наклонился.

Дом наверху опустел и притих в мерцании свечей.

Мэрион замерла у горки.

— Что ж, поехали, — сказал он и поднял ее…

В подвале все уселись широким кругом. От громадной печи в Дальнем углу накатывало тепло. Стулья стояли длинными рядами вдоль стен. Двадцать повизгивающих детишек, двенадцать шушукающих родителей расположились вперемешку, Луиза сидела дальше всех от входа. Мич расположился у лестницы. Как он ни вглядывался, но ничего не видел. Все на ощупь устраивались на стульях, кто где в темноте. В ней и предстояло разыгрывать действо, а Мичу выпала роль Распорядителя. Дети разбегались, от цемента несло сыростью, и снаружи доносилось завывание ветра под осенними звездами…