Осенний бал - [97]

На одном гараже написано «курица», доверительно сообщил он Олегу прямо с порога, но тот не придал этому особого значения, а предложил выпить. Тео опрокинул рюмку и заметил на столе новую книгу — «Theosophische Synthese». Дай почитать, сказал он, но Олег сказал, что сам еще не читал. Проходи в ту комнату, у меня гости, пригласил он. В другой комнате была куча народу, трое женщин и трое мужчин. Тео никого не знал, хотя одного вроде бы где-то видел. Двоих ему не представили, Олег сказал только, что это гости издалека. Гости издалека были мрачные типы, говорили мало, только рюмки опрокидывали. Чувствовалось, люди они бывалые. Третий был попроще, сказал, что он машинист. Тео спросил, они, кажется, где-то встречались, и тот сказал, что часто бывает у Тео в ресторане. Так это и было — некоторые клиенты, прямо незнакомые, в другом месте казались знакомыми, но никак не вспомнишь, где ты их видел. Тео признал машиниста, и они выпили. Дальше все смешалось. Гости издалека болтали с женщинами. Тео завел одну на лестницу и стал ее целовать. Та сначала заартачилась, захихикала и сказала, что замужем. Ну и что, сказал Тео и продолжал свое. Скоро и она стала целоваться. Тут в коридор неожиданно вышел один гость издалека. Женщина отпрянула от Тео, а этот гость в светло-желтой, в синюю клетку куртке почему-то добродушно усмехнулся, подмигнул Тео и ушел в комнату. Это и есть твой муж, что ты так испугалась? — спросил Tеo, снова прильнув к женщине. Та засмеялась: это он-то муж! А что такое, почему бы нет? — спросил Тео. Да нет, они тут проездом, объяснила женщина, страшные люди, черт их разберет. Днем на улицу не выходят, а если вечером соберутся, шапки на глаза натягивают. Видно, есть им чего опасаться. Сами надеемся, скоро уедут, сколько же их кормить, хотя деньги тоже дают. А лучше бы от таких, избавиться поскорей. Избавиться? — повторил Тео. Ты разве здесь живешь, ты Олега жена, что ли? Нет, я из-за них здесь, объяснила женщина. У него и пистолет есть, шепнула она Тео на ухо. Целоваться ему расхотелось. Он вернулся в комнату, выпил водки. Олег что-то ему объяснял, но Тео предпочел беседовать с машинистом, тот был парень что надо. Машинист сказал, что умнее будет отсюда уйти, сегодня здесь что-то подозрительно. Тео тоже так думал. Они выпили еще и тихо, не прощаясь, ушли.

Потом, когда они, чертыхаясь, шли по берегу, пробираясь среди всякого хлама, Тео сказал, что это, как ему кажется, были блатные. Машинист согласился, но язык у него уже начал заплетаться. Тео попал ногами в вонючую жижу. Залив был покрыт здесь слоем помоев, сюда сбрасывалась и канализация, и промышленные отходы. В темноте море казалось нереальным, только изредка, как сквозь вату, доносилось тарахтенье какого-нибудь мотора. Машинист наткнулся на колючую проволоку, повалился и залез руками в вонючую жижу, ударил колено и разодрал ногу в кровь. Долго сидел он, ругаясь, на куче водорослей. Потом они пошли через луг к автобусной остановке. К счастью, один автобус еще ходил. Он привез их куда-то на окраину Мустамяэ. Дальше пришлось идти лесом. Тео замерз, заболели миндалины, одолел кашель. Шумели сосны, где-то рядом проходила оживленная автомагистраль. Машинист вдруг сказал, что он в деревне стянул бутылку водки. Он ее открыл, они сели, отхлебнули по доброму глотку, и Тео согрелся. Машинист рассказал, какой с ним недавно произошел ужасный случай. Он соскочил с тепловоза и думал, что обратно запрыгнет. Но запнулся, а тепловоз все быстрей — и пошел. Так и не смог запрыгнуть. Он сбил ворота и на главный путь, и дальше — прямо навстречу пассажирскому. Слава богу, с пассажирского машинист дал задний ход, а то бы ужас. Теперь пришли бумаги, сообщил машинист и налил водки, наверно, под суд отдадут, вчера и повестка была, чудо, что не арестовали. Теперь все пропало, все, чего в жизни достиг, жаловался машинист, теперь мне один черт, все до лампочки. Тео посочувствовал машинисту. Он вспомнил, как и сам он после той аферы вылетел из хорошего заведения. А какая форма у него там была, а здоровье какое! Да еще психбольница, где его в прачечной застукали с девчонкой, страх подумать. Неудачник я, подумал Тео, без Сатурна тут, видно, не обошлось. Он утешил машиниста какими-то банальностями, они докончили бутылку и двинулись дальше. Вышли на дорогу, уже по-ночному пустую, залитую ровным дневным светом фонарей, от которого их бледные лица казались еще бледнее. Дул ветер, и Тео вздыхал, охваченный непонятной тоской.

Они стали прощаться, и тут машинист вдруг забеспокоился. Слушай, ты не видел, что у меня было в руках? — спросил он в тревоге. Бутылка была, да мы ведь ее распили, напомнил Тео. Это да, а… — запнулся машинист и стал себя осматривать и округу, будто он и это все тоже потерял. Потерял чего? — спросил Тео. Куртку, признался машинист с пьяной откровенностью. Куртку? Ну да, я у этого блатного куртку стянул. Не понравился мне этот блатной, да и сядет все равно, а мне и так теперь все равно, я теперь тоже преступник, мне стесняться нечего, болтал машинист заплетающимся языком. И где же эта куртка? Она все время у меня под мышкой была. Тео сказал машинисту, раз уж начал таким заниматься, хоть бы язык держал за зубами, хотя бы перед такими не знакомыми ему людьми, как Тео. Но ты же мне друг, размяк машинист. Нет, сказал Тео строго, откуда ты знаешь, кто я? Сам воровал, сам потерял, вот и молчи. Еще на берегу, наверно, выронил, а может, в лесу, ныл машинист, как я теперь ее найду в такую темь, куртка американская, я такой в жизни не видывал. Заткнись, сказал Тео устало. Потом добавил: чао и пошел. С дураками он не желал связываться. Он предчувствовал нехорошее.