Осенний бал - [88]

Кое-чего с часами было делать нельзя. Нельзя было крутить стрелки в обратном направлении. Часы нельзя было ронять. Нельзя было опускать в воду. На часы это действовало странным образом, даже если на них было написано, что они водонепроницаемые. Может, им не хватало кислорода?

Пеэтер защелкнул крышку, послушал. Часы тикали. Они показывали три. Это было ясно и по тому, как была освещена стена дома напротив. По тени от дерева на траве. Это чувствовалось по настроению, по расположению окружающих предметов. Каждый час все по-своему, все другое, что Пеэтера окружает. Его окружали предметы. Они были рядом, он их видел и чувствовал. У них был знакомый запах. У часов запаха не было, только от ремешка пахло кожей. И кругом в мире полно вещей, хотя бы Пеэтер и не видел их, не чувствовал, как они пахнут. Где-нибудь на Огненной Земле или в Англии тоже всякие вещи. Они принадлежат огнеземельцам и англичанам, которые с ними хорошо обращаются. Независимо от вещей идут времена года. Весной вещи видят солнце, глубоко дышат. Летом вещи вялые, грустные. Осенью становятся ясными. Зимой они остывают, но не простужаются. Теперь опять наступает осень. Листья пожелтели, опали. Пеэтер наблюдал, за этим уже несколько раз, это его больше не удивляло. Хотя это опадание было бесполезной тратой сил. Деревья, могли бы прожить и с одними листьями. Все была бы экономия. Неужели деревья не знают, что скоро наступит зима? Неужели они к этому не привыкли? Или как раз привыкли, а листья сбрасывают по привычке? Но им не больно, это ясно. Они не кричат. Зимой иногда потрескивают. Но только в мороз. Когда листья опадут, придет зима, это очевидно. Зимой чаще всего идет снег, Пеэтер это знал. Но последние годы снега не было. Только по радио пели песни про снег. Земля была черная, с санками нечего было делать. После зимы придет весна, потом лето, потом опять осень. Что делают в каждое время года, тоже известно. Зимой занимаются зимним спортом, весной становятся беспокойными, летом плавают и загорают, осенью собирают ягоды и грибы. Так течет время. Но как оно течет? Вода течет, ее видно, можно руку сунуть. Когда вода течет, она холодная или горячая. Воздух течет в виде ветра. Его не видно, но щеками чувствуешь. Еще чувствуешь, если поднять кверху мокрый палец. Как же оно течет? В песне поется, что время все дает и все забирает назад. Время сильное. Время все может изменить. Оно все вещи знает. Каждой вещи свое время, время идет по кругу, а некоторые убивают время зря. Если оно такое сильное, почему тогда себя не показывает? Может, стесняется? Может, страшное с виду, или голое, или больное, с одной ногой например, или вывихнуло что-нибудь?

Пеэтеру больше запоминалось, какие вещи на вкус, на запах, на ощупь, а не какие на вид или словами. Причем запахи, вкус, ощущения не шли одно за другим, а существовали одновременно. Больше всего он любил запах бензина и ацетона. Он жадно ловил везде эти запахи и старался вдохнуть их поглубже. Это было божественно! Но ему никогда не приходилось надышаться ими вволю. Это не разрешалось. Зато он нюхал всякие пищевые эссенции, спиртовые растворы эфирных масел. Очень любил он запах миндаля и лимона. Нюхал он и ромовую, вишневую и шоколадную эссенции. А вот духи не любил. Нашатырный спирт был слишком резкий, даже слезы выступали. С большим интересом он нюхал собственные газы, их запах зависел от съеденной пищи и часто менялся. Некоторые нравившиеся ему запахи встречались редко. Например, керосина или мускатного ореха. Некоторых ему пока вообще нюхать не доводилось. Их ему предстояло узнать в более зрелом возрасте, когда он выучится и поднимется по служебной лестнице. Запах индийских городов, запах штемпельной краски, запах незнакомой женщины, запах журнала «Штерн», запах орхидей и сигарет. Ему уже приходилось трогать мягкие вещи и твердые. Холодные и гладкие он предпочитал теплым и шершавым. Но больше всего он любил никелированные вещи, он с удовольствием прижимал их к горячему лбу. Подпиливание ногтей приводило его в дрожь, заставляло кричать. Еще он не выносил, когда скребли ногтями по ржавому железу. Он любил легкие искусственные материалы, слегка упругие. Земля ему не нравилась, а песок нравился, как в сухом, так и влажном виде.

6

Аугуст Каськ сначала положил на зуб водки и держал голову внаклон до тех пор, пока алкоголь не проник в дупло, пока не высохла и не онемела слизистая оболочка рта. Сначала водка помогла, но теперь она действовала все хуже, достаточно было на нерв попасть хотя бы слюне, чтобы опять вернулась боль. Иногда, правда, боль утихала сама собой, но ненадолго, скоро ему опять приходилось вскакивать и ходить по комнате, охая про себя. Никаких таблеток у него дома не было. Пломба вывалилась во время завтрака. В дупло тут же попал горячий сладкий кофе, хлебные крошки, и от боли у Аугуста Каська потемнело в глазах. Теперь он страдал уже три часа. Из-за такой напасти пришлось выпить полбутылки водки. Мысли мешались, а больно было по-прежнему. Он страдал и не мог трезво рассудить, что ему делать.

Наконец он решил идти к зубному врачу. Слишком хорошо перед врачом он выглядеть не хотел, нечего выказывать этому сверлильщику преувеличенное почтение, еще подумает, что Аугуст Каськ, беззащитный и страдающий от боли, перед ним заискивает. Аугуст Каськ надел ковбойку, почти что старую. Посмотрел на себя в зеркало и еще больше расстроился: вид был простоватый, униженный. Так врач еще подумает, что Аугуст Каськ бедный и неумный человек. Он передумал. Постанывая от боли, надел белую рубашку и галстук в клетку. Теперь другое дело! Никакого угодничества, вид нормальный и независимый.