Осенние дивертисменты - [3]

Только теперь Леша понял, что с его приездом в Мстиславск, мир обогатился очередным придурком.

Между тем, автобус пошел на спуск и разговор впереди сидевших собеседников, стал вновь различим.

– А вообще-то идея была твоя, – сильно окая, напирал мелкий, – я…, я…, я… – великий хирург, а на самом деле ты, – длинноволосый задумался, – я бы сказал кто, да Господь не простит.

– Не хочешь…? Однако ты хорош! Наркоз дело сложное. Большая ответственность. А когда всё закончилось, загундосил, – я в тюрьму не пойду. А когда потроха жрал, что говорил…? Ничего, замолишь грехи.

– Ваши слова я отметаю с огромным негодованием, поскольку первоначальный замысел был иным. Криминальный характер омерзительного поступка господин Живорезов вполне очевиден. В данной ситуации, моё поведение соответствующими органами будет расценено, как халатное недомыслие.

– На Колыме про недомыслие расскажешь. Наливай, знай.

После этих слов послышалось специфическое бульканье и легкий стук горлышка о край стакана. Леша дернул за кольцо банки с пивом, раздалось шипенье и слабый хлопок. Мордатый повернул голову.

– Дай пивом запить, – потом на секунду задумался и добавил, – но водки не налью. Самим мало.

Пришлось расстаться и со второй банкой. Следует уважать законы похмельной солидарности.

Между тем внимание Алексея привлекло лишённое логики поведение местных старух-путешественниц. Они входи на редких остановках и при виде бесцеремонно распивающих мужиков, гнев свой не проявляли. Напротив, лица елейно разъезжались в идиотской улыбке, а поза, в которой замирали, становилась угодливо-услужливой.

Вскоре начался ритуал принесение даров. Кроме двух соленых огурцов, полученных от пожилой женщины, было презентовано три куриных яйца, майонезная баночка с грибами, одно яблоко и уж совсем ветхой старухой – чекушка водки. При этом пожилые благодетели заискивали, улыбались и перешёптывались. Длинноволосый анестезиолог, принимая пожертвования, осенял щедрый коллектив старух крестным знамением, и с видимым усилием на весь автобус выговаривал, – Бог простит. Стало понятно, что старухи ехали в больницу номер два навещать родственников и из скудных передач выкраивали закуску двум весьма уважаемым людям. А ещё через минуту лохматый анестезиолог на весь автобус запричитал:

– И, взяв семь хлебов и рыбы,

воздал благодарение, преломил и

дал ученикам Своим, а ученики – народу.

После этого он незамысловато икнул и продолжил –

И ели все и насытились; и

набрали оставшихся кусков семь:

корзин полных;

– А евших было четыре тысячи

человек, кроме женщин и детей.

И отпустил народ, Он вошел

В лодку и прибыл в пределы

Магдалинские.

Религиозно-пищевое мероприятие продолжалось долго. Слезы хмельного умиления выступили на глазах хирурга и неспешно продолжили путь по мохнатым щекам. Он тихо подпевал, – Господи помилуй, Господи помилуй, Алилуя.

Алексея поразило отсутствие народного гнева на поведение странной компании. Всё было как-то естественно. Молоденький сержант милиции мирно дремал на заднем сиденье, его совершенно не трогали выходки подвыпившей компании. Две беременные увлечённые разговором на проповедь внимания не обращали. Старик с авоськой пустых бутылок отрешенно наблюдал проплывающий пейзаж. Группа старух причитала и крестилась. Мужик в спецовке читал газету "Мстиславская правда" его немигающий взгляд застрял в колонке "Наш криминал". Материал назывался: – Пропала свинья Галактика. Средство массовой информации сообщало: – большое горе постигло семью Пятисотко. После исчезновения продавщицы торгового центра Куделиной Зои Сергеевны в ночь с понедельника на вторник, из сарая, прилегающего к её дому, была похищена свинья по кличке Галактика. По факту исчезновения свиньи и гражданки Куделиной возбуждены два уголовных дела. Учитывая схожий характер преступления, оба дела объединены в единое делопроизводство. Следствие продолжается.

Вскоре религиозная тематика сменилась светской. Зазвучало – "Славное море священный Байкал". После незначительной паузы – "Черный ворон". В тему была ария Иуды – "Blood manеy" из оперы Эндрю Ллойд-Уэббера. Потом шли – "Гоп со смыком", "Стюардесса по имени Жанна". Под Меладзе – "Девушка из высшего общества…", путники стали приглашать старух на танец, и неизвестно чем бы все закончилось, когда бы ни окончание поездки. Хриплый репродуктор объявил: – Больница номер два. Конечная. Берегите себя. – А потом после короткой паузы добавил, – прощайте дорогие товарищи.

Компания высыпала из транспортного средства и уверенным шагом устремилась к больнице. Будто и не существовало выпитого, словно и не было плясок под геронтологическое песнопение в салоне городского автобуса номер два.

– Крепкий народ, – подумал Алексей. И поразмыслив, добавил, – как впрочем, все медики.

Спрыгнул с подножки. Огляделся. И двинул по жизни дальше. За ним вдогонку мелко засеменили весёлые и хлебосольные старухи.

Здание муниципального лечебного учреждения было старым, двухэтажным, выполненным из темно-красного кирпича. Словно крепостная стена оно продолжалось на целый квартал. Крупные столетние деревья по-осеннему голыми кронами подчеркивали напряженность архитектуры. Старожилы поговаривали, что больница построена на древнем погосте, где-то глубоко под землей находится усыпальница князей Мстиславских, и место это не совсем хорошее одним словом нечистое. Основанием здания служил средневековый фундамент, оставшийся от порушенного княжеского замка. Подвальные же помещения имели большую площадь, чем возвышающиеся над ними стены.