Осененные гвардейским стягом. Повесть - [31]

План был смел и необычен, но я повторяю то, о чем говорил уже не раз! война шла небывалая, и многие наши представления не выдерживали проверки временем, ломались и заменялись новыми. Так было и в этот раз, После тщательного взвешивания всех «за» и «против» план Стеценко приняли, и мы приступили к демонтажу корабля.

Решающим фактором был фактор времени. Оно ценилось на вес золота, уплотнялось как только можно. Авралы продолжались сутками и благодаря четкой организации отличались высокой производительностью. С «Красного Кавказа» сгружалось все, что могло так или иначе расцениваться как лишняя тяжесть, многочисленное корабельное имущество, запасные части, стволы орудий.

За работой, когда смешались дни и ночи, когда грохот кувалд и пневматических молотков заменил все звуки, мы на время забыли те огневые ночи, которые еще недавно оглашались грохотом орудий и железным лязгом, криками ярости и боли. Напоминание о них пришло неожиданно: 25 февраля на крейсер прибыл член Военного совета Черноморского флота дивизионный комиссар И. И. Азаров, чтобы вручить награды отличившимся при прорыве в Феодосию.

Самой высокой награды - ордена Ленина - был удостоен командир электромеханической боевой части капитан 3-го ранга Купец, на долю которого выпала основная тяжесть борьбы по спасению «Красного Кавказа» во время второго феодосийского похода. Орденом боевого Красного Знамени были награждены артиллеристы капитан-лейтенант Коровкин, старший лейтенант Кныш, краснофлотцы Пушкарев и Плотников, пулеметчик Петров. Орден Красной Звезды И. И. Азаров вручил старпому Агаркову, штурману Елисеенко, боцману Суханову. Многие моряки крейсера получили медали «За отвагу» и «За боевые заслуги».

Между тем демонтаж корабля шел полным ходом. Круглосуточно работали стрелы, выгружая то, что отяжеляло корабль, а из недр крейсера все продолжали и продолжали поступать грузы. Работа была очень трудоемкой. Чтобы просто переместить с места на место две тысячи тонн груза, требуется немало времени; нам же приходилось извлекать груз из разных мест корабля, демонтировать полностью или частично многие корабельные установки. При этом некоторые операции растягивались на несколько дней.

Наконец «Красный Кавказ» был разгружен, и 26 марта 1942 года два буксира повели крейсер в док. И вот наступил самый ответственный момент. Буксиры поставили крейсер на место, где находился затопленный док. Прошло несколько минут и по команде руководителей работ док стал всплывать, поднимая на себе крейсер. Требовался очень точный расчет, чтобы корабль не опрокинулся, - ведь треть «Красного Кавказа» поддерживалась всего лишь понтонами. Опора зыбкая. Не выдержи она - и может случиться непоправимое. Но все обошлось благополучно. Расчеты не подвели, и «Красный Кавказ», точно Левиафан, поднялся из воды и плотно лег на кильблоки.

И только теперь все воочию увидели изуродованную корму корабля. Разрушения были огромны. В пробоины могла свободно въехать автомашина, и оставалось лишь поражаться, как при подобных повреждениях крейсер все же держался на плаву. Нет, недаром потрудились советские инженеры над бывшим «Адмиралом Лазаревым». Они создали такую прочную конструкцию, которая обеспечила крейсеру непотопляемость, казалось бы, в безнадежной ситуации.

Спускаюсь вниз, ближе к корме. В разные стороны торчат разорванные страшной силой взрывов листы стали. Оторван один винт по правому борту. Нет кронштейна гребного вала по левому. Разбит кормовой брус - ахтерштевень, составляющий вместе с килем и форштевнем основу набора корпуса. Разрушения, разрушения, разрушения… Все это сделали бомбы пикировщиков, бомбы, которые рвались в воде. А если б на палубе? Разрушения могли бы стать необратимыми. И я еще раз с великой благодарностью подумал о краснофлотцах «Красного Кавказа» - о зенитчиках, создававших непроходимую огневую завесу перед вражескими самолетами, о рулевых и машинистах у маневровых клапанов, чьи безукоризненные действия помогли нам избежать прямых попаданий.

- Дела… - проговорил кто-то у меня за спиной.

Дела действительно были не блестящими. После окончательного осмотра в доке стало ясно, что ремонтную ведомость придется значительно расширять. Мы не могли обойтись одними заплатами, как думали раньше; предстояло полностью заменять многие листы обшивки и детали набора корпуса. Словом, работы было невпроворот.

«Ремонт - это бой!» - такая крылатая фраза облетела в те дни весь корабль. И люди трудились по-боевому, не считаясь ни со временем, ни с трудностями. А их возникало много. Например, с той же обшивкой. Новые броневые листы изготовлялись на заводе. Но это было еще полдела. Мало изготовить лист - его еще нужно согнуть по определенному профилю, чтобы обшивка пришлась точно по месту. Но на заводе имелся только один гибщик, и работа шла черепашьими темпами.

На помощь заводским специалистам пришли матросы «Красного Кавказа». Краснофлотец Иван Конюшенко, знакомый с технологией изготовления броневых листов, вызвался обучить ремеслу гибщика своих товарищей. Но для этого непростого дела нужна специальная печь - ведь перед гибкой стальные листы требуется нагревать. Конюшенко и тут не спасовал. Он подобрал себе в подручные восемь человек, смастерил из металлических отходов печь, и бригада заработала так, словно всю жизнь только и занималась гибкой тяжелых броневых пластин. Под ударами матросских кувалд шпангоуты, всевозможные угольники, а затем и броня принимали нужную форму. Изо дня в день росли нормы выработки. Так, артиллерийский электрик Иван Журин выполнял план на 350 процентов. А вскоре краснофлотец Никифор Панченко перекрыл этот показатель и стал выполнять шесть норм в день. Такой же выработки достиг и котельный машинист Гончаров, ремонтировавший маневровые клапаны. Он окончил свою работу намного раньше установленного срока и с отличным качеством.