Осень в Шотландии - [26]

А ему приходится отвечать за дела кузена. Неужели Джордж действительно скрылся с ее приданым? Диксон с неудовольствием должен был признать, что Джордж как раз из тех, кто способен на подобный поступок.

В последнее время ему часто приходил на ум их последний разговор.

– Неужели ты думаешь, что я смогу жить, если мне придется содержать Балфурин, не говоря уж об этих развалинах – здешних слугах? В завещании отца сказано, что они имеют право жить здесь до самой смерти. Но даже мой старик не мог предположить, что они протянут до таких преклонных лет.

– Джордж, это не мое дело, как ты выкрутишься, – отвечал Диксон, – но ты должен честно все выполнить. Не позорь имени нашего рода игрой в карты. На худой конец найди богатую наследницу и женись на ней.

– Кузен, неужели ты правда хочешь видеть меня несчастным? Зачем? Чтобы надо мной всласть посмеяться? У меня есть титул, но ведь ничего больше.

– Значит, с Божьей помощью постарайся вести себя достойно, как и подобает графу Марну. И брось игру в карты.

Этот разговор состоялся десять лет назад, Как прошли эти десять лет? И что все это время делал Джордж? Проматывал остатки наследства? Жил на деньги друзей и женщин? Диксон не знал ответов, не знал и того, чем занимался Джордж с тех пор, как женился на Шарлотте.

Умом Диксон понимал, что не должен отвечать за Джорджа, но сознавал, что бывают такие житейские обстоятельства, когда один человек обязан чувствовать себя в долгу перед другим. Мэтью был тому живым примером. Диксон не мог справиться с мыслью, что, покинь он сейчас Балфурин, ему вовек не избавиться от чувства вины. Разумеется, Мэтью будет недоволен, однако Диксон должен выяснить, что случилось с Джорджем.

Во дворе выстроилась в ряд дюжина больших экипажей. На верхних ступенях лестницы стояла группа женщин, одетых в черные платья, и прощалась с воспитанницами. Диксону сразу припомнилась стая черных дроздов. Значительный день – конец семестра. Он вспомнил, как сам уезжал в школу и с нетерпением ждал возвращения в Балфурин.

– Ваше сиятельство, меня послала старая Нэн.

Голос молоденькой служанки вернул Диксона к действительности. Он ее раньше не видел и кивнул в знак приветствия. Она вежливо присела, подцепив пальцами края фартука на манер бального платья.

– Она просит вас зайти к ней.

– О Господи, так она еще жива? – воскликнул Диксон.

Служанка улыбнулась, но тут же спрятала улыбку, словно опасаясь наказания за свою вольность.

– О да, ваше сиятельство. Ей девяноста два года. Очень преклонный возраст. Но моей бабушке было почти столько же. Она умерла в прошлом году. Во сне.

– И она желает меня видеть?

– О да, ваше сиятельство. Она заметила вас из окна. И теперь хочет, чтобы вы пришли и навестили ее.

Меньше всего на свете Диксону хотелось видеть старую Нэн. В детстве эта женщина терроризировала его своими наставлениями о том, как следует себя вести. Они с Джорджем потихоньку посмеивались над ней. Диксон особенно часто был мишенью для ее гнева.

– Тебя назвали в честь Диксона Роберта Маккиннона, – говорила она ему. – Ты должен быть достоин своего тезки.

Никаких побегов в лес. Никаких шуточек над поваром или дядей. Нэн всегда осматривала его перед важными встречами или церемониями, следя, чтобы его панталоны не были испачканы или помяты, а жилет застегнут должным образом. Джорджа никогда не подвергали такому жесткому контролю, и Диксону это казалось несправедливым.

– Скажи ей, что я приду, – с неохотой согласился он. – Она по-прежнему живет в башне?

Служанка кивнула.

– Но только на десять минут, не больше.

Девушка снова сделала книксен. Диксон развернулся и направился к широким ступеням замка. Вернувшись в хозяйские покои, он подошел к зеркалу, развязал хвост на волосах, достал щетки – по одной в каждую руку, – расчесал волосы так, что они заблестели, потом снова собрал в хвост. Немало лет прошло с тех пор, как Нэн прекратила его осматривать, но теперь он сам это делал, замечая каждую мелочь.

Темно-синий сюртук выглядел безупречно. Жилет, расшитый желтыми и зелеными бабочками, был достаточно живописен, но не казался кричащим. Брюки из той же ткани, что и сюртук, были стараниями Мэтью отглажены должным образом. Сапоги сияли так, что Диксон мог бы глядеться в них как в зеркало.

Сейчас он выглядел именно тем, кем был на самом деле, – солидным, состоятельным человеком, который повидал мир и людей. Легкая настороженность в его взгляде была вполне объяснима – себе он привык доверять больше, чем любому другому. И если в его жизни чего-то недоставало, то по его внешности никто бы об этом не догадался.

Диксон обернулся к окну. Экипаж Шарлотты почти скрылся из виду.

Куда же она так спешила? Была ли у нее цель, или она просто бежала из Балфурина? Из-за него? Ответов Диксон не знал.

Не знал он ответа и на более важный вопрос. Почему он не пошел прямо к Шарлотте и не рассказал ей, что он – не Джордж? Ошибку престарелого слуги легко объяснить – в тусклом вечернем свете Джеффри легко мог обознаться. Прошел всего день с момента, когда его объявили мужем Шарлотты. Еще не поздно все исправить, надо просто сказать ей: «Я не Джордж, я – Диксон, его кузен». И все станет на свои места. Он сможет оказать ей помощь в поисках Джорджа и сделать это открыто, не прячась под чужим именем.